Туфелька для призрака

– Я бы на твоем месте, – улыбнулась Мирослава, – не стала метать в Шуру молнии, а просто оставила бы его без ужина.

– Спасибо, что хоть не посоветовала придушить, – пробурчал Шура с полным ртом.

И позднее, наслаждаясь десертом и щуря в блаженстве свои лисьи глаза, Наполеонов произнес:

– Беру свои слова об обезьянах назад. Так готовить могут только боги!

– От обезьяны до бога, экий ты, Шура, подхалим! – усмехнулась Мирослава.

– Ничего подобного! – заявил тот. – Я истинный ценитель прекрасного.

– Того прекрасного, что можно съесть, – поддела его Мирослава.

Наполеонов не стал отвечать на ее шпильку. Пребывая в столь миролюбивом расположении духа, он испытывал желание обнять и расцеловать весь мир. Поэтому дотянулся до Мирославы и чмокнул ее в щеку. Точно такую же процедуру он намеривался проделать и с Морисом, но тот ловко увернулся.

Впрочем, Наполеонов нисколько не огорчился. Допив оставшийся в чашке чай, он посмотрел на Мирославу и заявил:

– Между прочим, я работаю не покладая рук!

– Правильнее сказать, не щадя лап, – поправила его она.

– Каких еще лап? – поморщился Шура и, внимательно осмотрев свои руки, остался доволен их внешним видом.

– Ты же сам говорил, что ты гончая.

Наполеонов отмахнулся от нее, как от осы, выбирающей наиболее уязвимое место, чтобы ужалить.

– Я весь день общался с Лукиными. – Взгляд Мирославы стал заинтересованным. Заметив это, Наполеонов напустил на себя важность и продолжил: – Сначала с почтенной тетушкой, потом с ее премиленькой племянницей.

– А с Вадиком? – улыбнулась Мирослава.

– Беседовать с ним мне не понадобилось. – И, заметив ее насмешливый взгляд, добавил: – Пока.

– И что же нового ты смог узнать от Бэллы Петровны и Эльвиры?

– А то, что им не было смысла желать гибели Майи и ее младенца.

– Кто бы сомневался, – обронила Мирослава.

– Я! – Шура ударил себя в грудь. – Я сомневался! И, между прочим, эти сомнения в мою душу заронила ты! – Он посмотрел на нее обличающим взглядом.

– Я?! – удивилась Мирослава.

– Ой, только вот не надо делать такое изумленное лицо! Разве не ты намекала, что причиной преступления могло быть наследство?

– Я просто рассуждала вслух.

– Ну вот, так я проверил! Сестра Лукина имеет свои деньги, и племянница неплохо обеспечена. Она сказала, что часть денег ей досталась от родителей.

– Девица натянула тебе нос, – усмехнулась Мирослава.

– Ты хочешь сказать, что она обманула правоохранительные органы?! – напыжился Наполеонов.

– Успокойся! – отмахнулась Мирослава, – не обманывала она тебя, просто ввела в заблуждение.

– Как это может быть?! Ведь одно исключает другое?

– В этом случае нет.

Шура уставился на подругу детства выжидающе.

– Она сказала тебе правду о том, что дядя продал все, что осталось от родителей Эльвиры и Вадика, и положил деньги на счет детей. Но я сомневаюсь, что после распродажи их имущества были получены большие деньги.

– Почему?

– Потому, что их отец был главным бухгалтером на заводе, а мама – педагогом в техникуме.

– Но бухгалтер мог зарабатывать много. Тем более тогда в моде был уход от налогов.

– Он работал на заводе, а не в частной компании по продаже нефти, золота или алмазов.

– Но тем не менее, – продолжал упорствовать Шура, – и кстати, откуда эти сведения?

– Морис, – Мирослава кивнула в сторону Миндаугаса, – раскопал их в интернете.

– Но интернет не слишком надежный источник информации, – вяло возразил Шура.

– Не слишком, – согласилась Волгина, – но вся информация перепроверена.

Наполеонов знал, что у Мирославы имеются свои источники информации там, куда ему никогда не дотянуться, и порой из-за этого завидовал ей белой завистью. Но она никогда не кичилась своими знакомствами и старалась прибегать к помощи влиятельных друзей как можно реже.

– Знаешь, – вздохнул Наполеонов, – мне ночью приснился странный сон…

– Сон? – удивилась Волгина. – Я не умею разгадывать сны, – отрезала она.

– Тебя никто и не просит, но выслушать ты можешь?

– С удовольствием!

Не расслышав сарказма в ее голосе, он продолжил:

– Мне приснилась женщина…

Мирослава удержалась от язвительной фразы, вертевшейся на кончике языка, и с честью выдержала испытывающий взгляд Наполеонова.

– Эта женщина, – продолжил Шура, – была с головы до ног одета во все белое. На ней была фата.

На кухне стало тихо-тихо. Даже развалившийся на диванчике Дон перестал мурлыкать.

– Она шла прямо на меня с вытянутыми вперед руками. Глаза ее при этом были закрыты. И я проснулся от ужаса в холодном поту, – закончил Шура свой рассказ.

– Может, съел чего на ночь, – не выдержала Мирослава.

Наполеонов пропустил ее колкость мимо ушей.

– Когда я окончательно пришел в себя, то стал думать, к чему бы это.

– И придумал?

– Да. У меня возникла новая версия!

– И какая, если это не секрет?

– Не секрет, – ответил Шура и важно заявил: – К тому же я хочу задействовать ваше агентство в проверке ее дееспособности.

– То есть нанять нас? – уточнила Мирослава, пряча улыбку.

– Не совсем, точнее было бы сказать – попросить о дружеской помощи, – осторожно проговорил Наполеонов.

– Валяй! – великодушно разрешила Мирослава.