Тур в никуда

– А это – моя подруга Джейн. – Новохатская сделала жест в мою сторону.

– Так что, мальчики, – начала Елизавета светский разговор, – как вам работается?

– Отлично! Замечательно! Просто великолепно! – почти одновременно воскликнули парни.

– Да? – с оттенком недоверия произнесла Новохатская. – А я-то всегда считала работу в модельном бизнесе тяжелой. Всегда нужно быть в отличной форме и очень много работать. Ни минутки на отдых. А ведь иногда хочется просто полежать, отдохнуть и никуда не спешить. Знаешь, – обратилась она ко мне, – я всегда задавалась вопросом: как они не падают? На таких огромных, просто высоченных каблуках. Я имею в виду девушек-моделей, – пояснила она.

– Падают, и еще как! – заметила я. – Вообще, на мой взгляд, модельеры – это просто звери. Напридумывали высокие, неудобные каблуки, узкие платья или такие, в которых запросто потеряться можно, а девочки потом ноги ломают на скользких подиумах.

– Бедняжки, – с сочувствием вздохнула Новохатская. – Мне, когда я смотрю все эти показы, так их жаль становится! Представляю, каково им приходится. Эти крейзимодельеры иногда такой фигни понаделывают! Вот смотрю иной раз и думаю: да ведь в этом и пройтись-то нельзя, не то чтобы носить!

«Да, будни моделей тяжелы, чего уж там говорить», – подумала я.

Я посмотрела на молодых людей. Дэвид был в светло-коричневых шортах-бермудах, бежевой футболке и спортивного покроя серой куртке. Его вид вызвал у меня некоторые ассоциации с униформой бойскаутов. Еще он был острижен почти наголо. Это выглядело так непривычно, что я невольно задержала на нем, точнее, на его голове, свой взгляд.

Он, видимо, истолковал его по-своему.

– Вся мощь библейского героя Самсона была заключена в его длинных волосах, а моя – наоборот: в лысине. Женщины находят ее чертовски сексуальной, – не без бахвальства признался он.

– А вы уверены, что она нравится всем без исключения? – спросила я.

– Вам она не нравится, – он притворно вздохнул, – ну, что же, это дело вкуса.

– А я горжусь своей фигурой, – вступил в разговор голубоглазый шатен Сальваторе. – У меня прекрасное тело, божественные очертания которого заметны даже через одежду. Потому-то меня и позвали представлять последнюю коллекцию Prada.

Да, фигура у него и впрямь отменная, что правда, то правда.

Но сегодняшний его прикид был явно не от Prada: темно-синяя рубашка из денима, белая футболка и темно-серые чиносы.

– Но я не Дориан Грей, – продолжал Сальваторе, – когда я постарею и стану не таким красивым, как сейчас, то переквалифицируюсь в писателя.

О как!

– И буду радовать вас божественными очертаниями слов. Таких же соблазнительных, как мускулы, – закончил Сальваторе.

– Что же, красота – это прекрасно, но недолговечно. Вы совершенно правы, Сальваторе. Но для профессии писателя необходимо оттачивать ум, – заметила я.

– Совершенно с вами согласен, Джейн, – ответил тот.

– А я скажу, что миром правят деньги, и у меня они есть именно благодаря моей красоте! – пафосно воскликнул Кристофер.

И тут пошло-поехало. Модели мужского пола наперебой стали рассказывать, какие дивиденды они имеют благодаря своим неповторимым внешним данным: глазам, губам, волосам, ногам и так далее. Кристоферу удалось приобрести новую машину без первоначального взноса, Дэвиду его внешность помогает в супермаркетах, где продавщицы всегда делают хорошую скидку, а также он бесплатно посещает дискотеки и ужины, его бесплатно подвозят на такси и делают дорогие подарки.

Мне уже порядком надоела вся эта примитивная болтовня самовлюбленных нарциссов, и я стала подумывать, как бы отделаться от их общества.

– Да-а! – как будто бы что-то вспомнив, воскликнул Кристофер, – совсем скоро вы сможете увидеть нас в фильме, называется он… ну, в общем, не важно как. Главное, что его продюсер – это наш гостеприимный хозяин Бобби. Вы ведь в курсе, Джейн, не так ли?

Я не успела ничего сказать, потому что в это время к нам подошел высокий худощавый мужчина в шелковом темно-синем удлиненном двубортном пиджаке, черных брюках и такого же цвета замшевых туфлях. У него было несколько удлиненное загорелое лицо и прилизанные темные волосы. На вид мужчине можно было дать лет тридцать – тридцать пять.

– Разрешите представиться, Теодор Рочер, – сладко улыбаясь, сказал он, беря нас с Елизаветой под руки. – Я похищаю ваших дам, – бросил он через плечо мужской троице моделей.

Кажется, парни совсем не расстроились. Во всяком случае, они пошли себе дальше, раскачиваясь, как на подиуме.

– Итак, мое имя вы знаете, а как зовут вас? – спросил Теодор, отведя нас в сторону.

– Я Элизабет, – представила себя Новохатская, – а это…

– А я – Джейн, – прервала я Елизавету.

Мне уже надоело, что Новохатская всюду и всем представляет меня своей подругой, как будто бы вне этого статуса я – никто и ничто. Еще неизвестно, какую роль на этой вечеринке играет этот самый Теодор Рочер, кто он вообще такой, он ведь только назвал свое имя.

– Я познакомилась с Робертом на презентации косметического крема, – сказала я.

– А я знакома с Бобби уже сто лет, – безбожно наврала Елизавета.