Тургеневская барышня бальзаковского возраста

Только у меня это получалось плохо. Домой я не ехал – летел. Неужели меня слова Алексеева так задели? Хоть и говорил он непривычно странно, но я его понял. И знал, что такие люди не останавливаются, даже когда слышат слово «нет».

Выкурив две сигареты возле подъезда, я поднялся в квартиру. Герман, видимо, услышав, что я пришел, высунул голову из комнаты и смотрел на меня, но без вопросов.

– Ждешь головомойку? – спросил я.

– А она будет?

– А ты хочешь?

– Пап, почему ты вопросом на вопрос отвечаешь?

– А разве ты не так же делаешь? Выходи, Тайсон, пойдем чай пить.

Герман выдохнул и поплелся за мной на кухню. Сидел молча за столом, пока я ставил чайник, делал себе кофе, ему – чай.

– Пап, это что, пытка молчанием? – услышал я за спиной.

– Нет, с чего ты взял? Все нормально, не переживай.

– Точно? – с сомнением спросил сын.

– Точно.

– Как тебе училка новая? – вдруг поинтересовался он.

– Нормальная, – пожал я плечами, а потом осторожно добавил: – А тебе?

– Ну… – протянул Герман. – Вообще, она прикольная. Не орет, не лепит плохие оценки, да вроде ей даже в кайф эта работа. Но кто знает, может, она просто понравиться хочет? Короче, она лучше предыдущей точно. А с чего ты вдруг интересуешься?

– Просто так.

Будем считать, что я не соврал, а просто не сказал всего. Лола была права: пока не стоит.

– Она на маму похожа, – вдруг добавил Герман, а я даже вздрогнул, и моя чашка полетела на пол.

– Черт, – выругался я, когда кипяток попал на ногу.

Сын зажмурился и нахмурил лоб, пока я собирал осколки, а потом тряхнул головой и пошел в ванную за половой тряпкой.

– Что случилось? – спросил я, когда Герман вернулся.

– Не знаю… Что-то как вспышками. Я сказал про маму, ты уронил чашку, и звук показался мне очень знакомым. Как воспоминание. Только в прошлый раз, мне кажется, было разбитое стекло. И что-то еще…

Вспоминает. Как меня и предупреждал специалист, ассоциации могут вызвать воспоминания, только это происходит очень не вовремя.

И я не понял, чем похожа Лола на мою покойную жену. Внешность совершенно отличается, но, наверное, дети по-другому видят.

– Герман, – положил я руку на его плечо, когда следы моей неуклюжести были ликвидированы, – не забивай себе голову.

ГЛАВА 19

В учительской я просидела часа полтора. Перебирала классные журналы на полке, делая вид, что проверяю, все ли заполнила, хотя прекрасно знала – каждый урок расписан. Но вернуться в класс было выше моих сил. Можно было, конечно, потихоньку сбежать домой, что я и собиралась сделать до прихода Сергея, но боязнь столкнуться в коридоре с кем-нибудь из этих вечно командировочных родителей пересилила желание попасть в родную коммуналку.

Когда все журналы были вроде как проверены, я, будто заправский шпион, выглянула в коридор и осмотрелась. Пусто, тихо… Вернувшись к двери своего кабинета, даже приложила ухо к двери. Хоть бы никто не увидел меня! Вроде ничего не слышно. Я медленно нажала на ручку, чувствуя, что сердце просто заходится.

Кабинет пустовал. Можно с чистой совестью вытереть вспотевшие ладони, выпить какой-нибудь седативный препарат и уйти домой, а лучше всего сломать ногу, как Светлова, и до конца учебного года пролежать на диване.

Закрыв кабинет на ключ, набросила куртку и спустилась на первый этаж. Привычно попрощавшись с вахтером, вышла на улицу и снова осмотрелась. Паранойя начинается, ей-богу.

Напряжение не спадало даже по дороге домой, а окончательно добил телефон, когда я уже зашла в подъезд. Я даже уронила сумку, потому что вибрация показалась слишком сильной. К паранойе на мягких лапках присоединяется нервный тик, не иначе.

К счастью, это была всего лишь Инна Павловна. Я прижала телефон плечом, ответив:

– Алло! – и начала искать ключи.

– Лолита Ивановна, добрый день. Мои оболтусы вас еще достали?

– Добрый, Инна Павловна, – вздохнула я. – Есть небольшие проблемы, впрочем, как и в любом классе.

– Неужели опять Орлов с Алексеевым что-то не поделили? – спросила она, даже не удивившись.

– А часто они что-то не делят?

Я уже открыла дверь и, кивнув выглянувшему с кухни дяде Коле, обратилась в слух.

– Знаете, Лолита Ивановна, с первого сентября у них какая-то неприязнь. Алексеев только в этом году пришел в нашу школу, вроде его отец переехал в этот город по работе. Кстати, очень обаятельный мужчина, – мечтательно вздохнула Светлова, но потом, видимо, вспомнила, что речь все-таки о детях, и продолжила: – А Орлова я учила с пятого класса. Мальчик как мальчик. Учится хорошо, поведение удовлетворительное. Отец у него тоже ничего, вдовец. Жена погибла лет восемь вроде назад. Так, я опять что-то не о том, но так скучно дома валяться, даже поговорить не с кем.

Читать – «посплетничать». Никогда не вступала в подобные разговоры в учительской, но сейчас, каюсь, стало интересно.

– Говорите, Инна Павловна, думаю, ваш большой опыт общения с классом поможет мне лучше понять детей и найти к ним подход.