Тургеневская барышня бальзаковского возраста

– Ах, вот что он тебе сказал! Во-первых, я не знал, что она замужем. Во-вторых, когда узнал, сразу же разорвал с ней отношения. Но она вцепилась в меня, говорила, что любит, жить без меня не может. И в-третьих, Орлов виноват в ее смерти. Хоть и косвенно.

Меня уже тошнило от этого разговора. А может, от Элкиного итальянского вина? Нет, все-таки от разговора.

– Мне плевать, – сказала я. – На ваши отношения, на ваше прошлое… Если ты пришел поговорить об этом, то лучше уходи.

– Лола, – Сергей сделал шаг ко мне и протянул руку, дотронувшись до моего локтя.

От его прикосновения я как будто опомнилась:

– Оставь меня в покое.

Вырвав руку, я зашла в подъезд, надеясь, что Сергею хватит ума не останавливать меня. Поднялась на свой этаж и замерла возле двери. Сейчас у Элки будет много вопросов. А отвечать не хочется, ох, как не хочется.

У меня вопросов было еще больше. Понятно, что у Сергея и у Гриши свои версии событий. И вроде как то, что было когда-то, меня вообще не должно касаться, только почему-то все наоборот. И кто тут прав, кто виноват?

Да и неведомая Лариса явно не была плодом воображения Сергея. Ну, в принципе, Григорий Александрович человек свободный… Только что же тогда так тошно?

Дверь квартиры резко открылась, едва не ударив меня по носу. Вот уж точно бы завуч обрадовалась, уйди я с бытовой травмой на больничный.

– Лолка! – на пороге стояла удивленная Элка. – Ты чего под дверью стоишь? Я в окно увидела, как твой гость уехал минут десять назад, а тебя все нет и нет.

– Задумалась, – махнула я рукой.

Пока я снимала куртку и определяла ее на вешалку, Элла сбегала на кухню и вернулась с ополовиненной бутылкой вина, махнув головой в сторону моей комнаты.

Я кивнула – от подруги просто так не отделаться. В комнате она разлила белое сухое и, сделав глоток, сказала:

– Ну?

– Что?

– Лолка, не томи. Рассказывай. Кто был этот симпатичный блондинчик?

– Сергей, – ответила я со вздохом.

Элка подавилась. Подобрала с подбородка капли вина и вскочила с дивана, спросив:

– Какого хрена?

Ну, своеобразный риторический вопрос. И Элле вряд ли на него нужен был ответ.

– Сядь и не мельтеши перед глазами. Сейчас все расскажу.

Пока я говорила, подруга то хмурилась, то округляла глаза, то полушепотом нецензурно выражалась.

– Н-да, – протянула она, когда я замолчала. – Санта-Барбара, конечно. Зато не так скучно теперь живется, да, Лол?

– Обалдеть как весело! Хоть садись и роман пиши.

– И что будешь делать?

Ох, если бы я знала. Пока остается пожимать плечами и надеяться, что все разрешится само собой.

– Значит, так, – воодушевилась Элка через минуту. – Крыску Лариску лишим волос, с Сергеем может разобраться служба безопасности моего милого, а твоего историка покорим через салон красоты и магазин нижнего белья.

Тут я чуть не подавилась вином. Но только икнула от неожиданности и потеряла дар речи. Перепила подруга, что ли?

– Ты же несерьезно? – с сомнением спросила я.

– Ну вот, план забракован… Да ладно, шучу, конечно.

– С такими шутками, Элла Аркадьевна…

– Что-нибудь придумаем. А пока бы позвонила своему Григорию Александровичу, спросила, как у него дела, рассказала, как скучаешь. Да покрасочнее, ты умеешь. А сейчас я поеду домой, а то милый скоро вернется.

Милого не стоит заставлять ждать, поэтому я проводила Элку и, вернувшись в комнату, потянулась было к телефону, но потом передумала. Если он сам не звонит, то навязываться я не буду.

Никто никому ничего не обещал и не должен, и каждый из нас волен делать что хочет.

ГЛАВА 25

К черту Эллу с ее обалденным итальянским вином. Вроде и выпили не так много, а мутило будь здоров. Утро пришлось начинать не с привычного кофе, а с таблетки аспирина. В школу я катастрофически опаздывала, чего за мной не наблюдалось никогда. Ни в институте, ни на работе.

И, конечно же, я налетела на директора. Демьян Викторович прищурился, посмотрев на меня, но ничего не сказал. Но только по этому взгляду стало понятно, что головомойка мне еще предстоит.

Потом – ну, до кучи, так сказать – в меня врезались два первоклассника. Неудивительно, что в класс я уже заходила на взводе и со звонком. Я даже забыла, что первый урок у моих… Нет, пора привыкнуть этот класс называть классом Светловой, а не моим.

Я села за стол и сказала:

– Проверка домашнего задания.

– Ну, Лолита Ивановна, – начало доноситься со всех сторон.

И тут же раздался стук в дверь, после чего она распахнулась и на пороге стояли «опоздуны».

– Извиняемся, – сказали они.

– За что вы себя извиняете? – спросила я, окончательно выходя из себя. – Когда вы к глаголу добавляете «ся» – это значит что? – обратилась я к классу.

– Действие на себя, – ответил кто-то.

Грубо, но так и есть. Жаль, что про слово «постфикс» никто не вспомнил.

Двое моих «опоздунов», среди которых был Герман, опустили головы, а потом сказали уже правильно:

– Извините.

– После урока причину опоздания мне разъясните.

Даже плохое настроение и самочувствие – не повод отчитывать детей перед всем классом. Для них это трагедия. Драма. Как будто что-то сокровенное вынести на обозрение. Я могла спросить сейчас, но не стала.