Тургеневская барышня бальзаковского возраста

Глупо, наверное, писать ему после всего. Я уже готова была впасть в депрессию и захлебнуться в слезах, когда телефон издал спасительный писк.

«Жду в 19.00 возле твоего подъезда»

Спасибо ему. Спасибо за этот шанс объясниться. Может, я получу откровенность за откровенность? Мне скрывать нечего, но все-таки слова Эллы, пусть и брошенные вскользь, заставили задуматься.

И я решила. Неправильно? Может быть. Но я позвонила Элке и попросила:

– Вкратце рассказывай.

– Лола, тебе это не понравится, – вздохнула подруга.

ГЛАВА 28

Григорий

– Как дела? – спросил я у сына, едва зайдя в дом.

– Нормально.

– Герман, точно?

– Да точно, точно.

– Мне не стоит ждать очередного вызова в школу?

– А ты хочешь к дирику на ковер?

– Герман!

– Ладно, пап, все действительно нормально. Я получил парочку пятерок по физике и математике, вот с биологией пока запара полная, да и с химией не очень.

– Как может даваться человеку физика и математика, но при этом не даваться химия? – удивился я.

– Слушай, – скривился сын, – гуманитарные науки мне вообще плохо даются, хоть я и стараюсь. Не троечник, но хорошист. Как будто не из семьи сплошных гуманитариев. А химия что-то поначалу вообще хрено… плохо, в смысле.

– Хрен – это растение такое.

– Пап… Тут такое дело…

Подростки – это сложно. Надо меньше в командировки мотаться, а больше внимания уделять переходному возрасту.

– Опять с кем-то подрался? Нахамил учителю?

– Не, – покачал Герман головой. – Вчера опоздал на урок. Ну, и не по форме пришел.

– Все-таки в школу придется идти? – вздохнул я.

– Не надо. Вроде классная наша новая адекватная. Только попросила найти двадцать цитат про пунктуальность с указанием источника.

– Интересный педагогический подход, – заметил я, едва сдержав улыбку. – Сделал?

– Конечно, отнес сегодня.

– Извинился?

– Еще вчера.

Значит, ничего не случилось. Лола в школе сегодня, а почему не берет трубку… Ну мало ли! Только даже сообщения после неотвеченного звонка я не дождался. То ли где-то успел провиниться, то ли что-то случилось.

Поэтому и поехал в школу, успев только принять душ и выпить кофе. И еще не понял, зря это сделал или нет.

Был ли я зол после услышанного? Да. Я ожидал чего угодно, но не того, что она станет копаться в моем прошлом. Это был удар ниже пояса. Такое чувство, что меня просто покромсали и бросили на съедение дворовым псам. Наверное, мне надо было быть откровеннее, тогда бы она не стала. А сейчас…

А сейчас просто тянет напиться. После своего визита в школу я вернулся домой и даже открыл бар, когда услышал за спиной голос Германа:

– Пап, не поможешь с рефератом по истории?

Я обернулся и с удивлением посмотрел на сына. И что это с ним?

– Тема какая? – спросил я.

– Великая африканская охота.

Он никогда не просил помогать. Даже в первом классе все сам делал. А тут как будто почувствовал, что мне нужна его помощь. И сделал, кстати, все грамотно. Вроде как не он мне помогает, а я ему.

– Ну, тогда пойдем разбираться с покорением Африки.

– Я там не понял один момент… – протянул Герман, пока мы шли в его комнату.

Дети считают себя умными, очень умными. Максимализм во всем его проявлении. Я, конечно, не стал ему говорить, что понимать там, в принципе, и нечего. Там все как на ладони. Пожалуй, одна из самых легких тем в истории. Кто вооружен – тот и победитель. Вот и все. Никакой политики, никаких интриг.

Герман мог все сделать и сам. Сейчас даже не надо ходить в библиотеку, как делал я когда-то, достаточно «окей, гугл, копировать, вставить».

Мы провели за рефератом, и я, признаться, даже отвлекся, пока сын не начал распечатывать документ и не спросил:

– Пап, а у тебя типа девушка есть?

Я даже растерялся. Откуда такие вопросы?

– А почему ты спрашиваешь?

– Ну… Вдруг просто интересно стало.

«Просто интересно» не прокатит. Что-то чувствует. Вроде бы я и старался, чтобы в моем поведении ничего не изменилось, вроде бы и ни словом не обмолвился, но все равно чем-то себя выдал. Конечно, я не вел восемь лет аскетический образ жизни, но никогда моя сексуальная жизнь не пересекалась с моей семейной жизнью. А семьей моей был Герман. Только он.

И что сейчас изменилось?

Вроде как и ничего, только появилась женщина, затронувшая что-то давно очерствевшее своими стихами и наивными карими глазами.

Так, сын ждет ответа. Хватит мечтать.

– Герман, – я долго думал, прежде чем сказать, – да.

– И что теперь?

– Пока не знаю. Все сложно.

Что-то было не так. Он ревновал? Боялся? Только чего? Спрашивать пока не стоит. Эта его поза, нахмуренный лоб, поджатые губы – все говорило: «Не трогай меня».

Я поднялся и пошел в кухню, сразу же заметив на столе свой телефон. Моргающий белый огонек над экраном. Какое-то оповещение. Я разблокировал экран и посмотрел на два сообщения.

Ничего не знает?

С трудом верится.

Прости?

Вот это уже в духе Лолы.

Но встретиться и поговорить нам надо. Мне же, в конце концов, не четырнадцать. Не стоит гиперболизировать масштаб катастрофы.

Назначив встречу, я крикнул Герману:

– Скоро вернусь, – и начал собираться.