Тургеневская барышня бальзаковского возраста

Сын ответил что-то вроде «ага», но никак не прокомментировал мой отъезд. Надо ему как-то все рассказать, только аккуратно. Мало того, что я вроде как встречаюсь с его классным руководителем, так еще мы и прячемся по углам.

Именно об этом я с Лолой и хотел поговорить. Только едва подъехал с ее дому, а она вышла и села рядом на пассажирское сидение, как понял: разговор будет о другом. Только кто и что ей наплел?

ГЛАВА 29

Пришедшая с работы тетя Маша постучала в мою дверь, едва я положила трубку после часового разговора с Элкой. Я даже не сразу расслышала стук за собственными мыслями. Поднявшись с дивана, открыла и спросила:

– Что-то еще случилось? Соседи залили, трубу прорвало?

Тетя Маша округлила сразу глаза, а потом сказала:

– Да ну тебя, Лолка! Пойдем ожог еще обработаем, да и пластырь на голове поменяем.

– Да нормально все.

– Идем, Лола, не спорь со старшими.

Я пошла за тетей Машей на кухню и отрешенно сидела, пока она проводила манипуляции с моей ногой и головой.

Подруга мне, конечно, выдала историю… Думаю, что Элка гиперболизировала и ей стоит написать книгу, чтобы не маяться от безделья. Но все равно… Сначала Сергей посеял в душе сомнения, теперь Элла с докладом своего милого. Хотела бы, как она говорила, замуж меня до тридцати лет отдать, молчала бы.

А я за Григория Александровича замуж собралась?

– Лола, я закончила, – сказала тетя Маша. – Может, кофе выпьем?

– Давайте, – кивнула, поднимаясь, и с опаской подошла к шкафчику.

Дверца уже была на месте. Дядя Коля постарался – на вид крепко.

– А может, поедим? – заботливо спросила тетя Маша, с некоторой долей жалости посмотрев на меня. – Что-то ты плохо выглядишь. Может, у тебя сотрясение? Голова не кружится, не тошнит?

– Устала, – отмахнулась я.

В самом-то деле! Не перекладывать же с больной головы на здоровую.

Мы с тетей Машей пили кофе, она мне рассказывала о работе, я тоже, потом к нам присоединился дядя Коля, довольный какой-то и не отпустивший ни одной колкости. Скоро снова пенсия, вот он и предвкушает неделю в обнимку с гармошкой, наверное. Даже забрал у нас с тетей Машей чашки из-под кофе и тщательно вымыл, уже насвистывая под нос себе что-то знакомое, наверняка из русских народных.

– Пойду я, – улыбнулась, поднявшись. – Спасибо!

Пора собираться на встречу с Григорием Александровичем, именно на встречу, а не на свидание. Я открыла косметичку и села перед зеркалом, но так и не поправила макияж. Просто сидела и смотрела в одну точку, пока в комнате не начало темнеть.

Кажется, вроде уже и не в том возрасте, чтобы страдать по мужику, но снова накатывает то состояние, из которого меня еле вытащила Элка десять лет назад.

Позвонить и отменить встречу? Нет, лучше написать. Я только потянулась к телефону, как поняла, что сама все повторяю.

Нет.

Хватит!

Мы взрослые люди – разберемся.

Я включила свет, оделась и вышла из комнаты. Плевать на макияж.

В коридоре я столкнулась с Катькой, которая тоже на меня подозрительно посмотрела и спросила:

– Ты в порядке?

– Отлично, – ответила я и даже сделала пальцами знак «ок».

Что-то сегодня все соседи какие-то мнительные. Надеюсь, Витька или Валик не появятся сейчас с тем же вопросом. Скоро еще начнут приносить рекламки от косметолога и записывать на прием в поликлинику. Кстати, насчет косметолога еще можно подумать.

Я обулась и без куртки вышла из квартиры, набросив на свитер лишь кардиган. Григорий Александрович уже был возле подъезда. Вроде бы такая обыденная ситуация, к которой я должна была привыкнуть за… Сколько времени мы уже знакомы? Недели три? И как было хорошо, когда я не знала, что он отец моего ученика, и не знала вообще ничего о нем.

Я устроилась в салоне и, стараясь не смотреть на Григория Александровича, спросила вроде бы непринужденно:

– Выпьем кофе?

Его взгляд был настолько осязаем, что мне не только бы кофе в глотку не полез, мне даже воздух с трудом в легкие попадал. Я почувствовала, что он все понял. Он знает, что я знаю. Глупо построенное предложение, пронесшееся в голове плохо соображавшего учителя русского языка.

Наконец, после затянувшейся паузы, Григорий Александрович ответил:

– Выпьем, если ты так хочешь.

Да не хотела я кофе, чая или чего-то еще. Я просто хотела с ним поговорить, но не понимала, как и с чего начать разговор. Ехали мы молча. И пять минут до кофейни показались вечностью в этом разрушающем что-то между нами молчании.

– Я принесу, – бросил Григорий Александрович и, не дав мне вставить ни слова, хлопнул дверью.

Снова появилась мысль: бежать. Но что-то держало меня в салоне машины, не давая сдвинуться с места. И почему я себя чувствовала виноватой? Из-за любопытства, наверное.

И я уже не знала, что лучше – просто старалась поступить правильно, исправить прошлые ошибки. Сергея я когда-то не захотела выслушать, сбежала, придавленная словами женщины, которую видела впервые. А сейчас хотела, чтобы все было по-другому. И сделала наоборот. Вернее, собираюсь сделать. Только золотую середину так и не нашла – как будто все неправильно. Что тогда, что сейчас.