Туркестан

Вообще, с гигиеной у местного населения дела обстоят плохо. Например, в Ташкенте официально насчитывается 170 скотобоен. Но в действительности скотину режут в каждом дворе. А внутренности ее промывают прямо в арыке, из которого соседи берут воду для питья… Поэтому среди коренного населения настолько распространены повальные и прилипчивые болезни. Есть даже страшный кишлак Махау в ближайшем пригороде, куда собрали всех больных проказой. Несколько десятков несчастных умирают там без еды и врачебной помощи. А вот оспу сарты умели прививать еще до появления русских, хотя и делали это варварски. Теперь на Шейхантаурской улице открыто оспенное депо с телятником, в котором выделывают для всего Туркестана детрит[42]. В махалля Хадра устроена амбулатория для туземных женщин и детей. Сарты очень полюбили лечиться у русских врачей, и от них нет теперь отбоя…

Что еще принесла в старый город имперская власть? По главным улицам расставлено 100 фонарей-коптилок – в пять раз меньше, чем в другой половине. В махалля Хафис-Куяки открыли почтовое отделение. Несколько главных улиц шоссировали гравием. Возле кладбища Сугул завели русско-мусульманское училище. Богатые сарты начали проделывать в глухих стенах своих домов окна. Правда, их тут же заклеивают промасленной бумагой, но прогресс налицо!

Жизнь коренного ташкентца сильно регламентирована. Встает он очень рано, в четыре часа утра, чтобы успеть к первому намазу – бомдоду. А ложится после пятого намаза, хуфтана. Между молитвами и проходит его день. До воцарения русского владычества было еще строже. Существовали специальные блюстители нравственности – раисы. Если мусульманин ленился соблюдать обряды, его пороли или возили на осле лицом к хвосту, на осмеяние толпе. Новая власть уничтожила раисов, и благочестие сразу ослабло. Теперь многие, особенно богачи, нарушают пост и пропускают службу в мечети. А вместо этого делают каза, то есть благотворение. Или, проще говоря, откупаются.

Религия налагает на сарта еще одну обязанность: иметь духовного наставника, ишана. Тут есть несколько степеней посвящения. Самые рьяные становятся мюридами, учениками. Другие делаются ихлясами. Ихляс – это почитатель ишана, но не ученик. Есть еще зокиры, почитатели, участвующие в радениях.

Ишаны имеют очень большое влияние в обществе. Другие их названия – шейх, пир и муршид. В Ташкенте более 60 ишанов, и почти все они принадлежат к суфийским орденам Кадири или Накшбандия. Два раза в год ишан отбывает особенное молитвенное состояние – чиллю. Чилля длится 40 дней. Все это время наставник не выходит из комнаты, читая Коран. Полагают, что в такие дни его молитвы имеют особенную силу. Поэтому ученики и почитатели присылают наставнику большое количество пожертвований. Буквально каждый день с почты приносят целые охапки денежных пакетов… Известные ишаны успевают за чиллю собрать огромные суммы, которые тратят по собственному усмотрению.

Жизнь туземца всегда на виду у соседей, даже если он редко ходит в мечеть. Все мужчины махалля являются джура – членами гапа, мужского объединения наподобие клуба. Ходить на его собрания надо обязательно. Джура-баши – руководитель гапа – это еще один надсмотрщик над сартом. Каждый горожанин также участвует в выборах илик-баши, старосты квартала.

Нравственность сарта не всегда понятна русскому человеку. К примеру, сарты признают святость лишь той клятвы, которую они дали в народном суде, перед мусульманами. Присяга в русском суде, на том же Коране, ничего для них не значит.

Фикх – доктрина о правилах поведения мусульманина – описывает не все ситуации. В частности, туземцы были не готовы к жизни под властью неверных. Мусульманское право нормирует лишь обратные отношения: когда победители-мусульмане управляют побежденными иноверцами (так называемый зиммин, свод специальных законов). С приходом «белых рубах» у туземцев в мозгах начались судороги. Они сами оказались в положении зиммиев! И фикх никак не описывает это. Пришлось мудрецам изобретать объяснения и рекомендации. Разумеется, они сошлись во мнении, что тут наказание за грехи…