Турнир

Леди Фелисити порывалась что-то сказать, но я качнула головой отрицательно — нет времени. Псаков Акс не указал точно в Вестнике, когда начинаются эти так необходимые ему двадцать мгновений.

Один из распорядителей лично преподнес мне свиток с вензелем кернского Турнира, ещё девственно чистый, моя заявка была первой в этом году, и я поставила оттиск печатью на родовом кольце.

Толстяк в пурпурном переводил взгляд с меня на Садо, пока тот, наконец не взмахнул рукой.

— Заявка принята, прошу, — распорядитель посмотрел наверх на проекцию песочных часов в небе, и констатировал, — у вас осталось целых пять мгновений.

Пять мгновений — это много, этого хватает, чтобы активировать боевую формацию. И успеть заготовить пару-тройку плетений про запас. А уж чтобы намалевать простую хрень на белом листе, этого времени мне хватит с избытком.

Слуги уже заменили лист, закрепив новый на мольберте. Чаш, реторт, вообще ничего подходящего вокруг не было, поэтому я просто выплеснула воду из миски, где споласкивали кисти, прямо на сцену.

Миска — есть. Я закатала рукава ханьфу, отстегнула алхимический кортик, с которым не расставалась практически никогда, и, сдвинув браслет, чиркнула по руке, дожидаясь, пока крови накапает достаточно.

Трибуны загудели разом, молча зашевелились судьи, и даже Садо, и тот подался вперед, наблюдая за процессом. Мне было все равно. Шансы, что сработает прочитанный единожды метод Закери, были мизерными, я собиралась просто тянуть время.

Я выплела малое исцеляющее, чтобы закрыть царапину, выбрала самую широкую кисть и просто начала закрашивать весь мольберт красным, от и до. Красная тушь была разрешена, значит, цвет крови точно не выходит за рамки правил. Будем считать, что я использую новый состав краски.

Песчинки были ко мне беспощадны, я прямо чувствовала, как истекает время.

Наконец, лист был готов, покрашенный ровно, блестящий хищной алой влажностью.

— Одно мгновение. Заканчиваем работу, — голос распорядителя прозвучал сбоку от сцены.

Мне хватит и половины мгновения.

Нужно что-то придумать, чтобы связать это с образом смерти. Таяли последние песчинки, и я, быстро обмакнув кисть в черную тушь, начертала поверх красного фона четыре цифры.

2446. Лист был мокрым, поэтому числа немного стекли вниз, расплываясь каплями.

Гонг прозвучал на долю мгновения позже, чем я отложила кисть на подставку. Я облегченно выдохнула — успела.

— Я бы хотел изменить порядок, — Садо подскочил в кресле и буквально лучился от предвкушения. — Первая очередь — леди Блау. Это такой волнительный момент, — клянусь, он захихихал, — открытие нового метода в живописи. Первая заявка за этот Турнир. Я надеюсь, все поймут мое нетерпение, — он пробежался веселым взглядом по хмурым судьям, и хлопнул в ладоши. — Прошу вас, не томите нас больше. Нам просто не терпится узнать, что же такое можно создать за пять мгновений.

Нэнс была не права. Садо не петух. Садо — козел. Просто высокомерный козел, который не способен видеть дальше своего носа.

Штатный маг в синей форме кернской Академии бодрой рысью подбежал ко мне, щелкнул кольцами, и огромная проекция моего творения взвилась на полем. Ярко-алый, с начинающими подсыхать потеками лист, и черные цифры посередине — 2446.

Трибуны молчали, видимо действительно есть какой-то предел, когда приедается даже фарс, и сил изумляться не остается.

— Потрясающе, — Садо продолжал издеваться, — просто изумительно. Какая глубина, какая глубокая идея. Леди Блау, поделитесь с нами, что именно вдохновило вас на создание очередного… шедевра? Что именно здесь отражает понятие смерть?

— Смерть — значит, все умерли. Кровь. Много смертей — много крови. Все в крови, — я пожала плечами. Это лучшее из того, что я могла придумать. — Я решила продолжить идею из музыкального выступления, цифры — это год кампании Смерти.

— А художественные потеки туши видимо символизируют…, — Садо сладко улыбнулся.

— … реки крови, — поддержала я.

— Я бы очень хотел пообщаться с вашим Наставником, по поводу его методов преподавания высоких искусств, — издевательски процитировал он слова мистрис Айрель почти дословно.

— К моему глубочайшему сожалению — это невозможно. Наставник нас покинул, — с фальшивой печалью я развела руками.

— Как? Он умер? — Садо картинно схватился за грудь. — Это печально. Не дожил до белой мантии ученицы…

Козел. Но идею можно использовать. Виртасу все равно не холодно, не жарко, если они решат, что этот экспромт я создавала под его руководством. Светлых можно ненавидеть долго и со вкусом.

— Вернулся в Светлый Предел, — спокойно ответила я с улыбкой.

Садо скривился. Светлые всегда и во всех искусствах превосходили темных. Казалось, на генетическом уровне у них проявляется как врожденное высокомерие, так и талант дудеть и играть на всем, что может издавать хоть какие-то звуки. Крайне редко, когда у Виртаса было осеннее настроение петь, все поместье по негласной договоренности, стекалось в его крыло, находя крайне неотложные дела по хозяйству именно рядом с комнатой Наставника, чтобы послушать так услаждающую слух чуждую музыку Светлых.