Твой восемнадцатый век. Прекрасен наш союз…

Между нами мнения насчёт этого нововведения были разделены: иные, по суетности и лени, желали этой лакейской должности, но дело обошлось одними толками, и не знаю, почему из этих толков о сближении с двором выкроилась для нас верховая езда. Мы стали ходить два раза в неделю в гусарский манеж, где, на лошадях запасного эскадрона, учились у полковника Кнабенау, под главным руководством генерала Левашова, который и прежде того, видя нас часто в галерее манежа, во время верховой езды своих гусар, обращался к нам с приветом и вопросом: когда мы начнём учиться ездить?»

И ещё хорошие пущинские слова о новом директоре:

«При Энгельгардте… по вечерам устроились чтения в зале (Энгельгардт отлично читал). В доме его мы знакомились с обычаями света, ожидавшего нас у порога Лицея, находили приятное женское общество. Летом… директор делал с нами дальние, иногда двухдневные прогулки по окрестностям; зимой для развлечения ездили на нескольких тройках за город завтракать или пить чай в праздничные дни; в саду, за прудом, катались с гор и на коньках. Во всех этих увеселениях участвовало его семейство и близкие ему дамы и девицы, иногда и приезжавшие родные наши. Женское общество всему этому придавало особенную прелесть и приучало нас к приличию в обращении».

Как видим, лицейская жизнь стала свободнее. Те строгости, запрещения, почти казарменная обстановка, в которой мальчики жили довольно долгое время, теперь уменьшаются. Энгельгардт хочет не отделять, но соединять воспитанников с живой жизнью. Лицеистам можно отправляться в гости в пределах Царского Села. И они ходят в дом к оригинальному, образованному человеку, музыканту, преподававшему у них музыку и пение,— Тепперу де Фергюссону. Ходят и в кондитерские, навещают гусаров, чей полк стоял в Царском Селе. Сначала для того, чтобы уйти в «увольнительную», просили специальный билет; потом ходили уже и без спросу. «Иногда,— вспомнит положительный Модест Корф,— возвращались в глубокую ночь. Думаю, что иные пропадали даже и на целую ночь, хотя со мною лично этого не случалось. Маленький тринкгельд[51] швейцару мирил всё дело, потому что гувернёры и дядьки все давно уже спали… Кружок, в котором Пушкин проводил свои досуги, состоял из офицеров лейб-гусарского полка».

События, события у Пушкина! Знакомство с Батюшковым, начало дружбы с Плетнёвым, посещения Карамзина, поселяющегося в Царском Селе, интерес, внимание юноши к его речам, трудам, более всего к «Истории государства Российского»!

Споры семнадцатилетнего ученика с пятидесятилетним писателем-историком о русской старине, словесности, и бешеные шалости вместе с его малолетними детьми, и доверительная дружба с женой Карамзина, переходящая в более нежное чувство: всё это начинается именно здесь, в Лицее, но будет очень важно для Пушкина и в годы южных странствий, и в михайловском заточении, и после…

Карамзина посещает император и не один раз встречается у него в доме или у дверей с кудрявым лицеистом, которого пока не помнит, но вскоре не забудет…

Довольно битвы мчался гром,Тупился меч окровавленный

,И смерть погибельным крыломШумела грозно над вселенной…

Так начиналось первое и единственное в жизни Пушкина стихотворение, написанное по заказу двора. Старого поэта екатерининских и павловских времён Юрия Нелединского-Мелецкого попросили восславить прибывшего в столицу принца Оранского, наследника нидерландского престола, недавно женившегося на сестре царя. Нелединский не чувствовал в себе должной поэтической силы и отправился за советом к Карамзину. Тот сразу предложил: «Пушкин».

Стихи были написаны за час или два и увезены на праздник в честь новобрачных, во время ужина их исполняет хор… Все довольны: императрица Мария Фёдоровна посылает в награду юному сочинителю золотые часы с цепочкой. Честь и слава, карьера!

В тот же день автор стихов «нарочно о каблук» разбивает те часы,— что ему сама царица!

При встрече с лицеистами царь вдруг спрашивает, кто у них первый? Пушкин отвечает: «У нас нет, ваше императорское величество, первых — все вторые».

Царь хотел бы «первого» приблизить, наградить,— на зависть остальным. Но ему в самой вежливой форме (ведь только царь Александр — первый) отказано. «Все вторые»,— ответил первый поэт. Не хочет приближаться.

Однажды у Карамзина юный Сверчок встречается с молодым офицером Петром Яковлевичем Чаадаевым, прошедшим в восемнадцати-двадцатилетнем возрасте с боями от Москвы до Парижа. С Чаадаевым тогда же — серьёзные беседы, начало дружбы.

Он вышней волею небес

Рождён в оковах службы царской;Он в Риме был бы Брут, в Афинах Периклес,А здесь он — офицер гусарский.