Ты будешь моей (СИ)

— Хочешь в соседнюю камеру? Ты знаешь, насколько легко отцу Яна это устроить? Если он засадил собственного сына, то и для тебя, как для мешающего звена, может это сделать. И чем это Кострову поможет, позволь узнать?

Я опускаю голову, обнимая себя руками.

Чувствую себя маленькой девочкой, которую отчитывают старшие. Когда я пошла к следователю, мне казалось, что это правда может помочь. Да я даже собиралась сказать ему о вымышленной беременности, но как только увидела его взгляд — сразу поняла, что ничего мне здесь не светит. Такой камень не разжалобить никакими словами.

— Ждешь кого-то? — спрашивает Мирон после звучания дверного звонка.

— Это Тина, наверное. Я открою.

— Сиди уже. Я не уверен, что такие длинные дистанции сейчас тебе по силе.

Вертинский идет к входной двери сам, и уже через пару минут в гостиной появляется моя, наверное, единственная подруга.

Я прищуриваюсь, сразу как замечаю Кристину. В ней что-то не так. Слишком просторный свитер и округлившиеся щеки смущают меня.

— Привет, — машет нервно ладонью Тина, тушуясь под моим пристальным взглядом. — Надо, наверное, раньше было сказать…

Пальцами она подцепляет свитер по бокам и натягивает его, демонстрируя мне уже прилично округлившийся животик.

— При-вет, — от растерянности я начинаю говорить слогами.

— Нам пять месяцев.

— Поздравляю?..

Беременность Тины стала для меня полной неожиданность. За все это время она ни разу даже не намекнула, что ждет малыша. А мы вообще-то регулярно обменивались новостями, поддерживая связь после моего переезда в Питер.

Где-то месяца три назад она даже приезжала в гости. Теперь-то я понимаю, почему она отказалась от торта с ликерной пропиткой и все время глотала какие-то «витамины».

Кристина демонстрирует мне безымянный палец с аккуратным колечком на нем, и я окончательно выпадаю в осадок.

— Мы решили сыграть свадьбу после рождения малыша, когда я приду в форму. Хочу красивые фотографии, чтобы потом не разглядывать отеки всю оставшуюся жизнь.

— Поздравляю… — повторяю я как попугайчик.

— Тебя тоже можно поздравить, да? Мы с тобой еще поборемся за статус самой скрытной подруги. Двигайся давай, я запыхалась вся с дороги, эта беременность меня добьет…

Тина тянется к стакану, к которому я так и не притронулась.

— Эть, — Мирон резво забирает его из рук Кристины. — Беременным такое не особо желательно, мне кажется. Я принесу что-нибудь безобидное.

— Что ты мне туда намешал? — вмешиваюсь, с опаской поглядывая на стакан.

— Секретный рецепт.

На самом деле я рада, что Кристина нашла время приехать. Разговор с ней немного отвлекает меня, вытаскивает из состояния настоящей депрессии, я даже улыбаюсь в некоторые моменты.

Как-то неожиданно я тихо начинаю таскать кусочки сыра из тарелки, которую нам принес Мирон. Когда они заканчиваются, я подскакиваю с дивана и иду на кухню за добавкой. Спокойно нарезаю все для бутербродов, тянусь к холодильнику, чтобы достать из него сок…

— В какой больнице? — дверь на балкон приоткрыта, поэтому голос Мирона звучит отчетливо. — Что он сделал?!

Я влетаю на балкон к Мирону и едва не выхватываю телефон у него из рук. Маячу рядом с ним все время разговора, под конец уже не выдерживаю и вырываю у него тлеющую сигарету.

Делаю один вдох, чтобы успокоиться, и тут же захожусь в приступе удушливого кашля. Голова моментально начинает кружиться.

— Ты чего делаешь, Агата Юрьевна? — после сброса звонка Вертинский косится в мою сторону. Отнимает сигарету и тушит ее в пепельнице.

— Что с Яном?!

Он молчит. Закусывает губу и разглядывает меня, как бы думая, говорить или нет.

За это длительное ожидание и погибель моих оставшихся нервов я бью его кулаком в солнечное сплетение. Теперь у меня еще и рука болит ко всему прочему.

— Мальчиков бить нельзя.

— Это девочек нельзя вообще-то.

— Нас тоже. Подслушивала? — Мирон прищуривается.

— У нас закончилась еда, я просто пришла на кухню за добавкой… Почему я вообще оправдываться должна? — снова, как фурия, набрасываюсь на него.

Я уже даже готова паяльник где-нибудь найти, лишь бы выбить всю правду из него. Он что, нарочно надо мной издевается?

Или…

Или он подбирает слова, чтобы…

— Выдохни, — мои плечи обжигает его цепкой хваткой. Мирон встряхивает меня, как тряпичную куколку. — Живой он, сцепился с кем-то в камере, заработал себе проблем.

— К-каких проблем?.. — голос звучит сипло.

— Он ножичком подрезал какого-то мужика. Подозреваю, в целях самообороны или случайно зацепил, когда хотел у него из рук выбить лезвие, но следователь естественно приписывает все Яну.

— А с ним что? Это он в больнице же, да?

— Оба. В обморок только не падай, Яну тоже досталось. Там что-то с рукой, насколько я понял. То ли перелом, то ли трещина.

— В какой он больнице?

— Агат, тебя не пустят все равно… Только зря съездишь. Я сейчас сам смотаюсь, узнаю все подробности, чтобы не играть в глухие телефоны, — он мягко подталкивает меня зайти в квартиру.

А я пошевелиться не могу. Все тело сковало, руки и ноги не слушаются.

Хочу к нему.

Как же я хочу хотя бы просто увидеть Яна…