Ты мне веришь?

Приехал врач, осмотрел. Все мои кости целые остались, пару ссадин и ушибов, но легко отделался. А мне плевать, у меня в голове ее голос звучит. То шепчет мне, чтоб потерпел, а потом ледяной водой окатывает, когда говорит, что после того, как ко мне прикасалась, руки вымоет. Чокнутая семейка. Высокомерные твари!

Нашел остатки Анькиного ликера, выпил все до самого дна и... на другую сторону дома пошел. Как вор, пробрался в темные коридоры, стараясь понять, с какой стороны ее комната, если окна выходят на задний двор. Нашел. Несколько секунд у двери стоял... войти не решался. Прислонился к стене и глаза закрыл. А потом шаги легкие услышал. Идет по коридору. Волосы длинные развеваются золотистыми прядями, в руках графин с водой несет. Чистая вся. Опять в белом. И мне ее замарать всю хочется. Проучить дрянь. Чтоб не смела так с людьми обращаться. Схватил за плечо. Она всхлипнула, но не закричала. А я ее к двери придавил и самого током прошибло от того, что прикоснулся к ней.

- Руки мыть ходила?

Думал, она сейчас отбиваться начнет или закричит... но вместо этого графин мне сунула, я на автомате взял, а она лицо мое обхватила ладонями и губами к моим прижалась. Меня в пот швырнуло, обожгло всего, как раскаленным железом. Я в ее рот выдохнул и смял мягкие полные губы своими, одной рукой прижимая ее к себе, а второй удерживая проклятый графин. И, оказывается, никогда раньше до этого я не целовался. Не было никаких поцелуев. Так, похотливое тыканье губами, а сейчас озарение, как будто мне впрыснули в вену дозу запредельного кайфа, доводящего до изнеможения. И трясет всего, будто я уже беру ее, а не целую, будто раскалываюсь на осколки, и губы обжигает ее губами до мяса, до костей. Голодными пальцами в мягкие невесомые волосы зарылся, не давая ей ускользнуть, накрывая ее рот своим, едва оторвавшись, снова пить свежее дыхание. Сладкая, от нее малиной пахнет, молоком и еще чем-то запредельным. Отстранился и лихорадочно лицо ее пальцами глажу. Не верю сам себе, что целовал только что.

- Нельзя здесь, - шепчет, - если кто-то узнает, отец тебя убьет.

В голове тут же план созревает. Как у меня и не созрел бы план?

- Тогда увезу тебя завтра ночью. Поедешь со мной?

Кивает и снова целует, а меня от счастья на части рвет. Пьяный от нее ушел. Колени дрожат, и ноги подкашиваются. И я иду и смеюсь, как идиот. Влюбленный и ошалевший придурок. Работал весь следующий день, как под допингом. Вечера ждал. Продумал все. Как выведу ее, как на Олега машине ворота проедем с его пропуском. А утром верну обратно. Своей сделаю и верну.

Несколько часов вместе. Меня просто разорвет от счастья.

***

Декабрь на дворе, а мне жарко, когда она рядом. В клуб ее привез одного своего знакомого. Он нам место ВИП выделил. Она по сторонам оглядывается, словно впервые в такое заведение выбралась, а я с нее глаз не свожу. Пожираю взглядом, и лихорадит всего от осознания, что со мной она. Оказывается, капитанская дочка не умеет танцевать, не любит шоколад и никогда не пила спиртное. Боже! С какого неба ты свалилась, маленькая? Такие еще бывают?

Я смеюсь и в то же время до сумасшествия ослеплен всеми этими недостатками, которые мне кажутся достоинствами. Да мне все в ней кажется достоинствами. Она вся сплошное совершенство.

Наливаю ей шампанское и держу за руку, как дурак. Б**дь, будь это кто-то другой, я бы уже трахал прямо здесь. А с ней не могу. С ней не при всех. С ней как-то все по-особенному.

- Я никогда не пила шампанское, - ее ресницы опускаются так медленно, застенчиво, и они невыносимо длинные, на них нет ни грамма косметики. Поймал взгляд и сжал тонкие пальчики.

- Тогда просто закрой глаза и пей.

Она такая нежная и послушная. Делает глоток и восхищенно смотрит на меня. Охренеть. Как там Литвинова говорила? Я летаю. Я в раю. Меня просто бомбит от ее близости.

- У меня во рту пузырьки лопаются, это смешно.

Наклоняется ко мне и проводит пальцами по моим губам.

- Я хочу попробовать эти пузырьки у тебя во рту. Отпей.

Отпиваю и прижимаюсь губами к ее рту, мы пьем шампанское вместе, и ее язычок робко толкается в мой.

- Я никогда ни с кем не целовалась, - признается и улыбается, - это ужасно и ненормально, да?

И меня ведет от этого признания, от ее присутствия, запаха, от всего, что является ею. Мне не нужен рядом с ней алкоголь. Я в хлам от нее самой. Лиза гладит пальцами мое лицо, брови, веки, словно обрисовывая контуры и у меня глаза закатываются от наслаждения. Да! Нормально! Это просто охренительно! Я не знаю причин... но мне плевать.

- Ты все еще не сказал, как тебя зовут.

Хотел кличку ей сказать, как и всем другим, и не смог.

- Марк. Дурацкое имя.

- Мааарк, - повторила заворожено и провела пальцами по моим губам. - А ведь это и не важно, твое имя. Тебя могло бы звать, как угодно и я полюбила любое имя. Я тебя увидела первый раз возле двери, когда играла, и подумала, что таких не бывает на самом деле.

- Почему?

Перехватил ее пальцы и прижался к ним ртом, млея от запаха ее кожи.

- Ты такой красивый...