Ты мне веришь?

И это говорит мне она. Девочка, которая заставила меня подавиться собственными легкими, едва я ее увидел. Смотрит мне в глаза, не моргая, и я не знаю, что она ищет в моем взгляде, мне всегда казалось, что там пусто. Даже стыдно стало, ведь в ее зрачках плескались все тайны вселенной.

- Я подумала о том, что могу очень сильно полюбить тебя, и мне стало страшно.

У меня в горле что-то застряло. Мне никто и никогда не говорил ничего подобного, особенно вот так, глядя прямо в глаза. Что угодно несли: о том, что я сексуальный, о том, что хотят, чтоб я их трахнул или вообще о себе... но вот так обнаженно о любви - никогда. Сердце судорожно задергалось в груди. Я не подозревал, что оно предназначено для чего-то иного, кроме как качать кровь по организму... а, оказывается, оно умеет дергаться от диких эмоций и колотиться, как ненормальное из-за кого-то. Привлек ее к себе, надавливая большим пальцем на подбородок.

- Теперь Я съем твои пузырьки.

Дал отпить из своего бокала и тут же накрыл ее рот своими губами, а второй рукой сжал грудь под тонким свитером, она задрожала, а я сильнее набросился на ее мягкие губы, не давая опомниться, забираясь под тонкую ткань, стягивая лифчик слегка вниз и отыскивая пальцами сосок. Он тут же сжался в тугой камушек, а я слегка сдавил его и толкнулся в ее язык своим языком, прижимая ее сильнее к себе. От возбуждения хочется рычать. Кажется, я сейчас кончу прямо в штаны. Она так нежно постанывает, что меня всего трясет, и я уже скольжу под юбку, веду ладонью по стройной ножке вверх, под резинку капроновых колготок, под шелковые трусики. И меня не остановит сам дьявол. Слегка уперлась ладошками мне в грудь.

- Я... я никогда раньше, - выдохнула мне в губы, - я тебя ждала.

И от этого понимания дрожь по всему телу проходит. Правильно. Моя потому что. Убираю руку и лицо ее раскрасневшееся глажу. Не здесь ласкать буду. Дома. На постели. Всю заласкаю. Руками, губами, языком. Кричать научу для меня.

- Долго ждала? - спрашиваю, как завороженный.

Кивает и глаза закрывает, прижимаясь лицом к моей груди.

- Марк, ты будешь меня любить?

Конечно, маленькая, я уже тебя люблю. Как ненормальный. Разве можно тебя не любить? Ты и есть сама любовь в самом чистом ее проявлении.

Внизу играет заводная музыка, и Лиза вдруг вскакивает, и я впервые вижу на ее щеках такой яркий румянец.

- Давай потанцуем. Научишь меня танцевать?

И я учу, я кружу ее по танцплощадке, она смеется и прижимается ко мне всем телом, а я невыносимо хочу увезти ее домой и показать ей там, как я могу любить ее. И это совсем не страшно. Она вдруг подскочила к окну и громко закричала.

- Там снег. Мааарк! Там, кажется, идет снег! Идем на улицу! Быстрее!

Выскочила наружу, но вместо снега лил холодный противный дождь. И она разочаровано протянула голые руки под капли.

-  Или дождь... Марк, ты когда-нибудь целовал девушку под дождем? Как в кино?

Сумасшедшая, поймал ее своей курткой и прижал к себе, жадно ища ее губы. А она повторяет мое имя, и мне кажется, что ее голосом оно звучит так, как никогда не звучало.

-  Уже целую... Поехали ко мне!

-  Поехали. К тебе.

Опьяневшая от шампанского, такая красивая, что мне хочется ослепнуть, чтоб так не резало глаза красотой. Я был так поглощен ею, что не заметил, как во двор въехал джип, из него вышли люди Потемкина и он сам.

Пока отец тащил орущую и рыдающую Лизу к машине, его ребята считали мне ребра ногами и ломали нос и пальцы. Потемкин запер дочь в машине. А сам подошел ко мне, наклонился, схватив меня, харкающего кровью и ничего не видящего из-под заплывших век, за шиворот.

-  Еще раз, подонок, увижу возле нее - кожу сниму лоскутками! Кости наживую из тебя вытаскивать буду! Чтоб не смел даже дышать в ее сторону, ничтожество!

-  Да пошел ты!

Плюнул в него кровью и получил оглушительный удар по голове. Сквозь марево боли кричала Лиза. Я или слышал, или мне казалось, что я ее слышу.

Часть 3

В себя пришел в больнице. Рядом Осадчий с пакетом с мандаринками и Олег. Проклятый самодур уволил обоих. Пашка что-то говорил о новой работе, которую нашел для меня, а я смотрел в окно и думал о том, что за эти две недели она ни разу не пришла и не позвонила. Вначале утешал себя, что у нее нет номера и она не знает где живу. Потом сам же на себя психовал. Было б желание, узнала бы. Папа игрушку забрал и новую подарит. Оклемался я где-то через пару недель. Весь город уже оброс новогодней мишурой, в каждой витрине и в каждом окне по елке, а я с побитой рожей работу ищу. Нашел-таки, в одном зачуханном ресторане на Днях рождениях в шапке клоуна прыгать и всех доставать. Зато под гримом моих синяков не видно. В зеркало смотрю и, ухмыляясь сам себе, напеваю голосом из знаменитой арии, которую так любил Родионович

«Да, я шут... я циркач, так что же...

Пусть меня так зовут вельможи,

Как они от меня далекиииии...»

- Эй, мистер Икс, за тобой пришли.

Гошка сунул голову в гримерку.