Ты плакала в вечерней тишине, или Меркнут знаки Зодиака

В этот момент его и настигла Настя. Широко замахнувшись, она ударила серпом по шее мнимого ветеринара и бывшего тележурналиста Льва Штайнера, и дернула ручку серпа на себя, подрезая горло, из которого ручьем хлынула кровь. Коллекционер упал навзничь. Револьвер вывалился у него из рук. Трясущимися руками Прокофьева подняла его, отбросила ногой подальше в сторону серп. Штайнер спазматически дергался в агонии, раскинувшись на земле.

Прокофьева подошла к нему, потрогала тело ногой, все также держа наготове револьвер. Штайнер был недвижим. Она нагнулась над ним, пощупала рукой пульс на шее. Кровищей воняло так, что Настю потянуло на рвоту, ее тело готово было вывернуться на изнанку от всего этого кровавого кошмара, к которому она приложила руку. Проведя по только что подрезанному серпом горлу коллекционера ладонью, она нащупала какой-то шнурок.

«Может ключи от машины», — мелькнуло у нее в голове. Она подняла серп, перерезала шнурок и, не глядя, что находится в маленьком кожаном мешочке, висевшем на этом шнурке, сунула его в карман куртки.

— Дед, ты живой? — дрожащим голосом спросила Настя, наклонившись над лежащим поодаль стариком. Дед едва дышал, но был жив. У него была разбита голова.

— Живой, — тихо сказал Захарыч, — что со мной сделается. Ты этого посмотри. Он же нас спас, — указал старик на Осипова.

Настя подошла к Осипову.

— Дедуля, он без сознания… Что делать? — прорыдала она.

— Да не реви ты так. В больницу его надо… Кем он тебе приходиться?

— Никем. Это — милиционер, — навзрыд произнесла Прокофьева.

— Тем более. Его надо в больницу. Если дышит, может, выживет.

— Да, но как?.. Тут телефон есть?..

— Какой телефон? — возразил дед. — Пока доберутся досюда, он уже богу душу отдаст. В сарае у Скакунова «уазик» на ходу. Ты хоть водить умеешь? — спросил дед.

— Да, немного, — скромно сказала Прокофьева, вспомнив свой опыт вождения в автошколе, когда она с пятого раза сдала на права, всякий раз проставляя бутылку водки инструктору.

— Давай скорей, его надо… в госпиталь, — дед поднялся на ноги, опираясь на Настино плечо.

— Стой здесь, дед. Я сейчас. — Настя бегом направилась к сараю Кандидата, где стояла его невзрачная машина, на которой он собирался бежать. В сарае все еще горел тусклый свет. Открыв дверцу «уазика», Настя заметила уже вставленные в замок зажигания ключи.

— Хорошо, что я сдавала на права на старом «жигуленке». Попробуем разобраться и с этим автоантиквариатом. Сейчас, сейчас, Осипов, только не умирай… Ты ж из-за меня… Как это здесь? — Настю всю трясло, и немудрено, что у нее не сразу получилось завести это чудо техники. Нервное напряжение еще не прошло.

— Так, что там дальше? — продолжила она, шаря глазами. — Коробка передач. Первая, вторая…

Машина взревев, ринулась вперед, снеся гнилые ворота. Они грохнулись о землю, и Прокофьева едва успела затормозить возле присевшего над Осиповым Захарыча. Теперь предстояло погрузить тело лейтенанта в «уазик». И это, действительно, составляло проблему. Дед сам едва стоял на ногах. А лейтенант по весовой категории чуть ли не в два раза превосходил Прокофьеву.

— Господи, Боже мой, давай на счет три, дедуля. Раз, два, три. Еще раз. Устал?

— Нет? — откликнулся дед, вспомнивший в одночасье военную пору.

— Раз, два… Так… Вот и все. Забирайся и ты в машину, дед. С той стороны дверь открой. Давай я тебе помогу. — Настя подтащила деда за рукав. — Куда едем?

— В Волосово, куда же еще? Там больница.

— Ясно, — Прокофьева вновь завела двигатель и тронула «уазик» с места. Но возле машины Басалыги, стоявшей на окраине деревни, она затормозила. — Одну секунду. Я сумку заберу. — Она выскочила, подобрала свою любимую кожаную сумку, которую оставила в автомобиле, когда шла сражаться со Штайнером.

— Есть женщины в русских селеньях… — бубнила она себе под нос, ведя «уазик» по ухабистой дороге. — …Коня на скаку остановит. В горящую избу войдет. Это, конечно, я. И серпом по горлу саданет со всего размаху. Это тоже все я… мамочка моя…

Штайнер с перерезанным горлом встал у нее перед глазами.

— Что ты там бормочешь? — спросил дед с заднего сиденья.

— Ничего. Просто так. Покажешь, куда ехать в Волосове? Я не знаю, где больница.

— Да я и сам толком не помню. Спросить надо будет. Где-то на окраине.

— С какой стороны?

— Ну там, я покажу, кое-что все-таки помню… еще мозги не отсохли. Давно уже никуда не выезжал… Мне ж уже почти сто лет, милая…

— Хорошо сохранился, дедуля, — пыталась шуткой приободрить и его и себя Настя. — А куда ведет эта дорога?

— Так в Волосово. Мы ж туда едем, — сказал дед.

— Нет, я имею в виду другой конец. Куда ведет?

— Так на Таллиннское шоссе, вроде как…

— Ясно… Вот уже и Волосово. Командуй дальше, дедуля.

— Сейчас правее держись, по главной… Еще правее. Так… — вглядывался в темень на улицах дед. — Сюда, сейчас налево… Прямо… Вон там свет, это больница. Жми туда, на свет. Как зовут-то тебя?

— Неважно, дедуля. Госпожа Смерть. Видел, как соседа твоего уделала?