Тысяча и одна ночь. В 12 томах

Родственники умершего уже раскинули обширнейшую палатку над могилой и повесили в ней люстры, факелы и фонари. И все присутствующие могли уместиться в этой палатке. Тогда открыли склеп, опустили в него тело и снова закрыли крышку. Потом имамы[53] и другие духовные лица и чтецы Корана стали читать над могилой священные стихи книги и предписанные главы из нее. И все купцы, а также все родственники покойного сели кружком на ковры, расстеленнные в палатке, и благоговейно слушали святые слова. И хотя Ганем бен-Эйюб спешил вернуться к себе, он из уважения к родственникам не захотел уйти один и остался слушать вместе с другими.

Погребальные обряды кончились только к вечеру. Тогда подошли невольники с большими подносами, на которых уставлены были разные блюда и сласти, и щедро угостили всех присутствующих, которые пили и ели до пресыщения, как то водится на всех похоронах; потом им подали кувшины с водой и тазы, и они умыли себе руки и по обычаю молча сели в кружок.

Но по прошествии некоторого времени — и так как присутствующие должны были пробыть здесь до самого утра — Ганем стал сильно беспокоиться по причине оставленных им дома и без сторожа товаров своих; и он стал бояться воров и сказал себе: «Я приезжий и слыву за очень богатого человека. А потому, если я на целую ночь уйду из дома, воры могут обокрасть его дочиста, унести все мои деньги и остальные товары».

И так как беспокойство его только усиливалось, он решился встать, извинился перед присутствующими, сказал, что необходимость заставляет его удалиться, и поспешно ушел.

Он шел в темноте по тропинке до самых городских ворот. Но так как было уже около полночи, то ворота были заперты и никто не подходил к ним и не выходил из них; слышен был только лай собак и вдали завывание шакалов да лай волков. Тогда в страхе и огорчении он воскликнул:

— Один Аллах силен и могуч! Прежде я боялся за свои товары, а теперь боюсь за свою жизнь!

И он пошел назад по той же дороге, стараясь найти какой-нибудь приют, где мог бы провести ночь. Наконец он нашел тюрбе[54], окруженное со всех сторон стенами, в которых была гранитная открытая дверь; посредине двора росла высокая пальма. И Ганем вошел в тюрбе и лег там спать; но сон не приходил, и им овладел страх одиночества среди могил. Тогда он встал, отворил дверь и выглянул наружу. И увидел он вдали, в стороне городских ворот, какой-то свет. Он пошел в том направлении, но заметил, что свет этот сам приближается к тому месту, где стояло тюрбе. Тогда Ганем испугался, вернулся в тюрбе и запер тяжелую дверь на задвижку. Очутившись во дворике мечети, он успокоился только тогда, когда влез на верхушку пальмы и укрылся в ее ветвях. Отсюда увидел он, что свет приближается, и наконец разглядел трех негров, из которых двое несли большой ящик, а третий — фонарь и мотыги. Когда они подходили к тюрбе, один из носильщиков, заметив, что товарищ, несший товар, остановился в изумлении, сказал ему:

— Что с тобою, Сауаб?

А Сауаб ответил:

— Разве ты не видишь?

Тот сказал:

— Что же такое?

А Сауаб ответил:

— О Кафур, разве ты не видишь, что дверь тюрбе, которую мы оставили открытой вечером, теперь заперта на задвижку изнутри?

Тогда третий негр, которого звали Бакитой, сказал им:

— Какие вы недогадливые! Разве вы не знаете, что землевладельцы каждый день уходят из города и приходят сюда отдыхать, осмотрев свои плантации? Они входят сюда и запираются с наступлением вечера из боязни перед такими неграми, как мы, потому что они знают, что мы забираем их и жарим, чтобы полакомиться их белым мясом.

Тогда Кафур и Сауаб сказали негру Баките:

— Поистине, о Бакита, если есть между нами глупец, то это ты!

Но Бакита ответил:

— Я вижу, что вы поверите мне только тогда, когда войдете в тюрбе и сами увидите там кого-нибудь. И я даже заранее говорю вам, что если там есть кто-нибудь, то он, испугавшись приближения нашего фонаря, влез в ужасе на самую верхушку пальмы. И только там можем мы его найти.

При этих словах негра Бакиты испуганный Ганем сказал себе: «Какой хитрый этот негр! Пусть Аллах смутит всех суданцев за их злость и коварство!»

Потом, все более и более исполняясь страхом и ужасом, он сказал себе: «Один Аллах Всевышний и Всемогущий силен и могуществен! Кто мог бы теперь спасти меня от этой погибели?»

После этого оба негра, несшие ящик, сказали тому, который нес фонарь:

— О Сауаб, влезь на забор, спрыгни во двор тюрбе и отвори нам эту дверь, запертую изнутри, потому что наши плечи и наши шеи устали от этой ноши. И если ты отворишь нам эту дверь, мы обещаем отдать тебе самого толстого и самого жирного из тех, кого поймаем там, и изжарим его для тебя как следует и подрумяним, и обязуемся, что ни одна капелька его жира не пропадет для тебя!

Но Сауаб ответил:

— А по моему глупому разуму, вот что следует сделать: так как нам поручили этот ящик, то лучше всего нам избавиться от него, бросив его в тюрбе через забор, — ведь нам приказано отнести его в это тюрбе!

Но двое других негров сказали:

— Если мы бросим этот ящик через забор, он, наверное, разобьется!

Сауаб же сказал: