Тысяча и одна ночь. В 12 томах

И все это время я не переставал плакать и вопить:

— О мой бедный господин! О мой несчастный господин!

После этого моя госпожа и дочери ее сняли с себя покрывала и с открытыми лицами и с распущенными волосами вышли на улицу и сказали мне:

— О Кафур, иди перед нами и показывай нам дорогу и веди нас к тому месту, где господин твой погиб под развалинами, потому что мы должны найти его, чтобы положить его в гроб и принести его домой и устроить приличествующие ему похороны!

Тогда я пошел впереди, не переставая кричать:

— О мой бедный господин!

И все шли за мной, женщины с открытыми лицами, с волосами в беспорядке, с воплями и стонами. И мало-помалу к нам присоединились жители всех улиц, по которым мы проходили: мужчины, женщины, дети, молодые девушки и старухи; и все били себя по лицу и чрезвычайно много плакали. А я забавлялся тем, что заставляю их идти через весь город и по всем улицам; и все прохожие осведомлялись о причине всего этого, и им рассказывали то, что слышали от меня, и тогда они восклицали:

— Один Аллах всесилен и всемогущ!

Между тем некоторые посоветовали жене моего господина отправиться прежде всего к вали и рассказать ему о несчастье. И все пошли к вали; я же говорил им, что пойду вперед в сад, к развалинам, под которыми погиб мой господин.

Но на этом месте своего повествования Шахерезада увидела, что приближается утро, и скромно приостановила свой рассказ.

Но когда наступила

ТРИДЦАТЬ ДЕВЯТАЯ НОЧЬ,

она сказала:

И говорили мне, о благословенный царь, что евнух Кафар продолжал свой рассказ так:

— Тогда я побежал в сад, а женщины и все остальные отправились к вали и рассказали ему, в чем дело. Тогда вали поднялся и сел на лошадь и взял с собой землекопов, нагруженных инструментами, мешками и корзинами, и все направились к саду, следуя данным мною указаниям.

Я же, с своей стороны, посыпал голову землей, бил себя по лицу и, придя в сад, закричал:

— О моя бедная госпожа! О мои бедные молодые госпожи! О мой бедный господин!

И таким образом вступил я в среду гостей. Когда мой господин увидел меня: с головой, покрытой землей, бьющим себя по лицу и вопящим: «Ах, кто приютит меня теперь? Ах, какая женщина будет так добра ко мне, как моя бедная госпожа!» — он изменился в лице, пожелтел и сказал мне:

— Да что же с тобою, о Кафур? И что же случилось? Скажи!

Я сказал ему:

— О господин мой, когда ты приказал мне ехать к госпоже за той вещью, я нашел дом разрушенным, а госпожу и детей ее погребенными под его развалинами!

И он воскликнул:

— Но разве госпожа твоя не могла спастись?

Я сказал:

— Увы, нет! Никто не мог спастись; и первой погибла моя старшая молоденькая госпожа!

Он сказал мне:

— Но меньшая молодая госпожа, меньшая дочь моя, разве не могла быть спасена?

Я сказал:

— Увы, нет!

Он сказал:

— А мул разве не мог спастись, мул, на котором я обыкновенно езжу?

Я ответил:

— Нет, о господин мой, потому что стены дома и стены конюшни обрушились на все, что было живого в доме, даже на баранов, гусей и кур! И все это обратилось в бесформенную массу и исчезло под обломками. И никого не осталось.

Он сказал мне:

— И даже старшего сына моего?

Я сказал:

— Увы, нет! Нет никого более в живых. И нет более ни дома, ни его обитателей. И даже не осталось следа всего этого. Что касается баранов, гусей и кур, то теперь их, вероятно, поедают кошки и собаки.

Когда господин мой услышал слова мои, свет померк у него в глазах; он потерял всякое чувство и всякую волю; и зашатался он, и мускулы его парализовались, и спина его переломилась. Потом он стал рвать на себе одежду, бороду и срывать с головы тюрбан. И он не переставал действовать таким образом, пока не заметил, что все лицо у него в крови.

И он вскрикивал:

— О дети мои! О жена! Какое бедствие! И какое несчастье может сравниться с моим?

Потом и все знакомые его, купцы, принялись стонать и плакать вместе с ним, чтобы выразить ему свое сочувствие, и также разорвали на себе одежды.

Потом мой господин в сопровождении всех гостей своих вышел из сада, продолжая бить себя большею частью по лицу. И сделался он точно пьяный. Но едва переступил он за ворота сада, как увидел целое облако пыли и услышал громкие и жалобные крики. И скоро заметил он вали и всех его людей, а за ними — женщин его дома, всех жителей своего квартала и всех, кто пристал к ним по пути из любопытства. И все были в слезах, и все стонали.

Прежде всего мой господин встретился лицом к лицу с госпожой, своей супругой, а за нею — со своими детьми. При виде их господин мой остановился как вкопанный и точно сошел с ума; потом он стал смеяться, и все бросились обнимать его, плача и приговаривая:

— О отец наш! Благословен Аллах за твое спасение!

А он им:

— Но сами-то вы как? Здоровы? И что случилось с вами дома?

Жена сказала:

— Благословен Аллах за то, что дал нам увидеть тебя невредимым! Но как же ты успел спастись и без всякой помощи высвободиться из-под развалин? Мы же, как видишь, живы и здоровы. И если бы не ужасное известие, которое привез нам Кафур, ничего не случилось бы и у нас дома!

И он воскликнул:

— Какое известие?

Она отвечала: