Тысяча и одна ночь. В 12 томах

И тогда принц Нургихан поспешил дать этому джинну — хранителю леса — еще одну лепешку, которая тут же исчезла в бездне его горла, а сам джинн накинул на голову капюшон размышлений. И вдруг он поднял голову и сказал:

— Лепешка сработала! Мы полетим в Китай, потому что я нашел способ обмануть бдительность воздушных стражей розы! Для этого мы должны бросить им одну из тех изумительных лепешек из просеянной муки, топленого масла и сахара!

И принц Нургихан, которому стало немного не по себе, когда он увидел, что лесной джинн, успокоившись, зазеленел, как сад, и расцвел, как бутон розы, ответил ему:

— Не вижу препятствий!

Тогда лесной джинн поместил молодого принца на свою левую руку и полетел в Китай, прикрывая сына Адама от лучей солнца своей правой рукой. И, быстро преодолев расстояние до Китая, он благополучно и безопасно прибыл в столицу этой страны. Он осторожно опустил принца у входа в чудесный сад, который был не чем иным, как садом, в котором росла роза моря. И он сказал Нургихану:

— Ты можешь войти туда со спокойным сердцем, потому что я собираюсь отвлечь хранителей розы лепешкой, которую ты дал мне для них. И ты найдешь меня прямо здесь, ожидающего тебя, готового нести тебя куда захочешь.

И тогда красавец Нургихан оставил своего друга джинна и вошел в сад. И он увидел, что сад, представший перед его глазами, был подобен кусочку небесного рая, он был прекрасен, как вечерние сумерки.

В эту минуту Шахерезада заметила, что занимается заря, и скромно умолкла.

А когда наступила

ДЕВЯТЬСОТ ПЯТЬДЕСЯТ ШЕСТАЯ НОЧЬ,

она сказала:

И он увидел, что сад, представший перед его глазами, был подобен кусочку небесного рая, он был прекрасен, как вечерние сумерки. А посреди этого сада был большой водоем, наполненный до краев розовой водою. А в центре этого удивительного водоема красовалась на высоком стебле уникальная роза — огненно-красный цветок. Это и была роза моря. Ах! Как она была прекрасна! Лишь соловей мог бы достойно описать ее своими трелями! Принц Нургихан, пораженный ее красотой и опьяненный ее ароматом, сразу понял, что такой удивительный цветок должен быть наделен самыми чудесными свойствами. И не раздумывая он снял одежду и вошел в душистую воду, чтобы сорвать эту единственную в своем роде розу на длинном стебле.

Затем юноша с удивительным приобретением вернулся к краю водоема, выжал одежду свою, оделся под склоненными ветвями и спрятал розу у себя под плащом, в то время как птицы, прятавшиеся в тростнике, щебетали на своем языке ручьям о том, что чудесная роза сорвана.

^{А в центре этого удивительного водоема красовалась на высоком стебле уникальная роза — огненно-красный цветок.}

Однако юный принц не захотел покинуть этот сад, не посетив очаровательный павильон, который стоял рядом с водою и был полностью построен из йеменских сердоликов. И он направился к этому павильону и смело вошел в него — и оказался в искусно сооруженном помещении с прекрасными пропорциями и украшенном с большим знанием дела. А посреди этого павильона стояла кровать из слоновой кости, украшенная драгоценными камнями, вокруг которой висели искусно вышитые занавески. И Нургихан не раздумывая подошел к кровати, немного приподнял занавески и замер от восхищения, увидав лежащую на подушках хрупкую девушку без одежд, украшенную лишь собственной красотой. Она была погружена в глубокий сон и не подозревала, что впервые в жизни кто-то созерцает ее ничем не прикрытые тайны. И волосы ее были рассыпаны в беспорядке, а пухлая ручка ее с пятью ямочками безмятежно покоилась на лбу. И в душистых волосах ее скрывалась темнота ночи, в то время как Плеяды[35] исчезли за пеленой облаков, увидав блестящие четки зубов ее.

И зрелище красоты этой китайской юницы, которую звали Лик Лилии, произвело на принца Нургихана такое впечатление, что он лишился чувств. Однако вскоре он пришел в себя, глубоко вздохнув, подошел к изголовью кровати очаровавшей его красавицы и прочел такие стихи:

Когда ты спишь на пурпуре,Твое лицо похоже на рассвет,Глаза твои — лазурь морского неба.

Когда, нарциссами и розами укрыта,Встаешь ты с ложа, пальмы в АравииС тобой не могут в стройности сравниться.И шелк не может гладкостью равнитьсяС твоими локонами, вьющимися тонко.

После чего, желая оставить для спящей красавицы какой-либо знак своего присутствия здесь, он надел ей на палец свое кольцо, а ее кольцо надел на свой палец. Потом тихонько вышел из шатра, не разбудив ее, и прочитал следующие стихи: