Тысяча и одна ночь. В 12 томах

Я покидаю сад, неся на сердце рану.Она похожа на раскрывшийся тюльпан,Бордово-черный иль кроваво-красный.Та рана от любви. Достоин сожаленьяТот, кто выходит из садов земных,

Не прихватив с собой цветов его прелестных.

И он вышел, чтобы найти джинна — хранителя леса, — который ждал его у ворот сада, и попросил без промедления доставить его в царство Зейна эль-Мулюка в Шаркистане.

И джинн ответил:

— Слышать — значит повиноваться! Но это случится не раньше, чем ты дашь мне еще одну лепешку!

И Нургихан дал ему последнюю лепешку, которая у него еще оставалась. И тут же джинн подставил ему свою левую руку и быстро помчался с Нургиханом по воздуху к Шаркистану.

И они благополучно прибыли во владения слепого царя Зейна эль-Мулюка. И когда они приземлились, джинн сказал красавцу Нургихану:

— О столица души моей и радости, я не хочу покидать тебя, оставляя без заботы своей! Возьми этот пучок волос, который я только что вырвал бороды своей! И когда я тебе понадоблюсь, сожги один из этих волосков — и я сразу появлюсь перед тобою!

И, сказав это, джинн поцеловал руку, столь щедро угощавшую его лепешками, и пошел своей дорогой.

Что же касается Нургихана, то он поспешил пройти во дворец отца своего и попросил о встрече с ним, объявив, что принес исцеляющее средство. И когда его привели к слепому царю, он вынул чудодейственный цветок из-под плаща своего и протянул ему. И не успел царь приблизить свои слепые глаза к морской розе, запах и красота которой могли унести смотрящих на нее к небесам, как сразу прозрел и глаза его мгновенно стали яркими, как звезды.

Затем, находясь на вершине радости, он благодарно поцеловал сына своего Нургихана в лоб и прижал его к груди, выказывая глубочайшую нежность. И он приказал кричать по всему царству, что теперь он разделит свои владения со своим младшим сыном Нургиханом. И он отдал необходимые распоряжения, чтобы в течение года проводились царские праздники, на которые приглашали всех его подданных, богатых и бедных, и во время которых открывались двери радости и удовольствия и закрывались двери печали и горестей.

Так Нургихан стал снова любим отцом своим, который теперь мог смотреть на него, не опасаясь потерять зрение, и юноша подумал, что надо посадить морскую розы, дабы она не умерла. И с этим намерением он обратился к лесному джинну, которого он призвал, запалив один из волосков его бороды. И джинн построил ему за одну ночь большую чашу глубиной на две лопаты, чьи борта были из чистого золота, а основание — каменным. И Нургихан поспешил посадить морскую розу посреди этого бассейна. И она была очарованием для глаз и бальзамом для обоняния.

В этот момент своего повествования Шахерезада заметила, что наступает утро, и скромно умолкла.

А когда наступила

ДЕВЯТЬСОТ ПЯТЬДЕСЯТ СЕДЬМАЯ НОЧЬ,

она сказала:

И она была очарованием для глаз и бальзамом для обоняния.

Однако, несмотря на исцеление царя, два его старших сына, которые вернулись домой с вытянутыми носами, стали утверждать, что эта морская роза вовсе не была наделена чудесными свойствами и что зрение вернулось к царю только благодаря колдовству, а именно вмешательству шайтана, да будет он побит камнями!

Однако царь, отец их, разъяренный их обвинениями и недовольный недостатком у них рассудительности, в присутствии брата Нургихана сурово заговорил с ними и сказал:

— Почему вы сомневаетесь в действии этой розы на мое зрение?! Разве вы не верите, что Всевышний может поместить исцеление в сердце розы?! Ведь Он может даже сделать женщину мужчиной, а мужчину — женщиной! Вот послушайте, что случилось с дочерью царя Индии.

В древности жил в Индии царь, у которого в гареме была сотня красивых молодых женщин, выбранных из тысяч молодых девушек, которым не было равных в мире во дворцах других царей. Но ни одна из них не зачала от него и не родила ему ребенка, поэтому царь Индии, который был уже старым и согбенным от прошедших лет, грустил и печалился. Но в конце концов благодаря влиянию Всевышнего младшая из жен царя забеременела и через девять месяцев родила дочь, очень красивую и с поистине дивной внешностью. А мать ее, зная, что царь желал ребенка мужского пола, распространила слух, что новорожденная девочка — мальчик. И она подговорила астрологов, чтобы те сказали царю, что он не должен видеть этого ребенка десять лет.