Тысяча и одна ночь. В 12 томах

Но вот однажды Голос Зари, в то время как жены его занимались уходом за птенцами и приглаживали и чистили перья свои, вышел чтобы осмотреть земли, принадлежавшие тому же хутору. И, дивясь всему, что видел перед собой, он щипал и клевал прямо с земли, по мере того как они попадались ему, зерна пшеницы, или ржи, или маиса, или сезама, или гречихи. И, увлеченный своими поисками и находками дальше, чем намеревался идти, он очутился вдруг за чертой фермы и города и увидел себя совершенно одиноким в диком месте, которое он никогда не видал. И тщетно посматривал он направо и налево — нигде не видно было ни одного дружеского лица, ни одного знакомого предмета. И он начал тревожиться и испустил несколько кратких тревожных возгласов. И в то время как он собирался вернуться по следам своим…

На этом месте своего рассказа Шахерезада заметила приближение утра и скромно умолкла.

СЕМЬСОТ ДЕВЯНОСТО ШЕСТАЯ НОЧЬ,

она сказала:

И в то время, как он собирался вернуться по следам своим, взгляд его упал на лису, которая бежала к нему рысью. И, увидев ее, он устрашился за свою жизнь и, повернувшись спиною к своему врагу, поднялся вверх всею силою своих распростертых крыльев и взобрался на самый верх полуобвалившейся стены, на которую лисе совершенно невозможно было подняться.

И лиса примчалась к подножию стены, пыхтя и задыхаясь. Но, видя, что нет возможности взлезть на стену, чтобы настичь желанную птицу, она подняла голову и сказала ей:

— Мир тебе, о предвестник добра, о брат мой, о прелестный друг!

Но Голос Зари не отвечал на ее приветствия и даже не удостоил ее взглядом.

И лиса, заметив это, сказала:

— О друг мой, о нежный, о красавец, почему не хочешь ты удостоить меня взглядом, тогда как я томлюсь желанием объявить тебе великую новость?

Но петух упорным молчанием отклонил всякие сближения и любезности.

А лиса снова заговорила:

— Ах, брат мой, если бы ты только знал, что мне поручили объявить тебе, ты поспешил бы сойти ко мне и, наверное, обнял бы меня и поцеловал!

Но петух продолжал выказывать равнодушие и рассеянность и, не произнося ни звука, смотрел вдаль своими округлившимися и неподвижными глазами.

А лиса продолжала:

— Знай же, о брат мой, что только что произошла встреча между царем зверей, повелителем нашим львом, и царем птиц, господином нашим орлом; и собрали они на зеленом лугу, украшенном цветами и ручейками, представителей животных всего света: тигров, гиен, леопардов, рысей, пантер, шакалов, антилоп, волков, зайцев, домашних животных, коршунов, ястребов, ворон, голубей, перепелок, куропаток, домашних и других птиц. И когда представители всех их подданных предстали между рук их, повелители наши издали указ, чтобы впредь на всем протяжении обитаемой земли царили спокойствие, братство и мир, чтобы дружба, товарищество и любовь установились на вечные времена между всеми племенами диких зверей, домашних животных и птиц, чтобы старая родовая вражда и ненависть были преданы забвению, чтобы все отныне стремились к единой цели — к обеспечению счастья всех и каждого на земле. И постановили они, что всякий, кто совершит малейший проступок против этого указа, будет без всякого промедления предан Верховному суду и беспощадно осужден. И меня избрали они герольдом для оповещения этого постановления и поручили мне провозгласить его по всему свету, приказав представить им имена сопротивляющихся, которые немедленно будут преданы суду за неповиновение. И вот почему я у подножия этой стены, на которой ты сидишь, о брат мой петух, ибо знай, что меня именно, поистине меня и никого иного, избрали посредником, герольдом, уполномоченным наших государей и повелителей. И вот почему я приблизилась к тебе с пожеланиями мира и словами дружбы, о брат мой!

Вот и все, что было с лисой.

Но петух, не обращая никакого внимания на ее красноречие, точно он и не слышал ничего, продолжал смотреть вдаль равнодушным взглядом, закрывая время от времени глаза и покачивая головой.

А лиса, сердце которой сгорало от желания разорвать на части эту добычу, продолжала:

— О брат мой, почему же ты не соблаговолишь почтить меня ответом, почему не удостоишь меня ни словечком, ни даже взглядом — меня, посланницу льва, царя зверей, и орла, царя птиц? Так позволь мне напомнить тебе, что, если ты будешь упорствовать в молчании твоем, я буду вынуждена донести об этом в Совет; и я очень опасаюсь, что ты подвергнешься каре нового закона, неумолимого в своем стремлении водворить всеобщий мир, хотя бы даже пришлось для этого перерезать добрую половину всех живущих. Итак, в последний раз прошу тебя, брат мой, объяснить мне, почему ты не удостаиваешь меня ответом?

Тогда петух, все время сохранявший высокомерное равнодушие, вытянул шею и, наклонив голову набок, уставил на лису свой правый глаз и сказал: