Тысяча и одна ночь. В 12 томах

И она поспешила закончить купание свое, между тем как в зале хаммама сообщения вновь приходящих купальщиц быстро следовали одно за другим; и муж ее, кади, сделался единственной темой разговора перепуганных женщин. Ибо, по счастью, ни одна из них не знала в лицо молодую девушку, которая, впрочем, делала вид, что совершенно не интересуется тем, что говорится, как если бы все это совсем не касалось ее. И, одевшись, она вышла в прихожую и увидела там бедную торговку стручковым горохом, сидевшую перед кучей своего товара, который она продавала купальщицам. И она окликнула ее и сказала:

— Добрая тетушка моя, вот тебе золотой динар, если ты согласишься одолжить мне на один только час синее покрывало свое и пустую корзину, которая стоит около тебя.

И старуха, счастливая таким заработком, отдала ей ивовую корзину и убогое покрывало свое из грубой материи. И молодая девушка закуталась в это покрывало, взяла в руки корзину и, переряженная таким образом, вышла из хаммама.

И, выйдя на улицу, она увидела мужа своего, расхаживающего взад и вперед перед дверями хаммама, размахивая руками и громко проклиная все хаммамы на свете, и тех, кто ходит в хаммамы, и хозяев хаммамов, и тех, кто строит хаммамы. И глаза его вылезли из орбит, и изо рта шла пена. И она подошла к нему и, изменив голос и подражая говору странствующих торговок, спросила его, не купит ли он гороха. И тогда он принялся проклинать горох, и продавщиц гороха, и возделывателей гороха, и потребителей гороха. И молодая девушка, смеясь над безумием его, удалилась к дому, не будучи узнана в переодетом виде. И, не видя никого в комнате, ставни которой она поспешила открыть, она испугалась и собиралась уже позвать евнуха, чтобы он успокоил ее, когда услышала совершенно явственно, что из ларя для тюфяков раздаются стенания, и она поспешила к ларю, ключ от которого не был вынут, и открыла его, восклицая:

— Во имя Аллаха Благого и Милосердного!

На этом месте своего повествования Шахерезада увидала, что близок рассвет, и скромно умолкла.

А когда наступила

ВОСЕМЬСОТ ТРЕТЬЯ НОЧЬ,

она сказала:

Раздаются стенания, и она поспешила к ларю, ключ от которого не был вынут, и открыла его, восклицая: — Во имя Аллаха Благого и Милосердного!

И она увидела там возлюбленного своего, который уже готов был задохнуться вследствие недостатка воздуха. И, несмотря на все волнение, которое она испытывала, она не могла удержаться от смеха, увидав его скорчившимся и с перекошенными глазами. Но она поспешила опрыскать его розовой водой и оживить. И когда он совершенно оправился и пришел в себя, она заставила его вкратце объяснить, что случилось, и тотчас решила, как нужно действовать, чтобы все устроилось.

В конюшне у них была в это время ослица, которая ожеребилась накануне маленьким осленком. И молодая девушка бросилась в конюшню, взяла хорошенького осленочка на руки, принесла его в свою комнату, поместила в ларь, где сидел перед тем ее возлюбленный, и заперла крышку на ключ. И, поцеловав возлюбленного своего, она отправила его, наказав ему приходить не раньше, чем он увидит белый платок. Сама же, со своей стороны, поспешила вернуться в хаммам и увидела мужа своего, который продолжал ходить взад и вперед, проклиная хаммамы и все, что к ним относится. И видя, что она входит в хаммам, он окликнул ее и сказал:

— О торговка стручковым горохом, скажи жене моей такой-то, что если она не выйдет сейчас же, то я, клянусь Аллахом, убью ее, не дождавшись сегодняшнего вечера, и заставлю хаммам обрушиться на голову ее!

А молодая девушка, смеясь в душе, вошла в прихожую хаммама, возвратила покрывало и корзину продавщице стручковым горохом и тотчас же вышла опять с узелком под мышкой и покачивая бедрами.

Как только муж ее, кади, заметил ее, он бросился к ней и закричал:

— Ты где же была, где же? Я жду тебя здесь уже два часа! А теперь ступай за мной! Иди же, о лукавая, о развратная! Иди!

А молодая девушка, остановившись, ответила:

— Ради Аллаха! Что с тобою?! Имя Аллаха да будет над нами! Что с тобою, о муж?! Не сошел ли ты внезапно с ума, что так скандалишь на улице, ты, кади города?! Или же нездоровье твое помутило разум твой и смутило рассудок, что ты на улице и на виду у всех так неуважительно обходишься с дочерью своего дяди?!

Но кади возражал:

— Довольно бесполезных слов! Ты будешь говорить что хочешь уже дома! Ступай за мной!

И он пошел вперед, размахивая руками, крича и изливая желчь свою, но не обращаясь, однако, прямо к супруге своей, которая молча следовала за ним на расстоянии десяти шагов.

И когда они пришли домой, кади запер супругу свою в верхней комнате, а сам пошел звать четырех шейхов околотка и четырех законных свидетелей, а также и всех, кого только встретил из соседей. И он привел всех их в комнату с ларем, где заперта была супруга его и где все они должны были стать свидетелями того, что произойдет.