У Черных рыцарей

- Достаточно взглянуть на Думбрайта, чтобы все понять. Он уже намекал мы накануне величайших событий, которые распахнут перед нами значительно более широкие горизонты, чем прежде... Но не будем думать об этом и вернемся к нашим сегодняшним делам. Не теряя времени, возьмись за Середу.

- Назначь его моим партнером хоть завтра. Только заранее позаботься об йоде, примочках и всяких там припарках... Итак, завтра?

- Если дежурным по залу будет не Вайс...

- Вайс? Этот альбинос? Что ты против него имеешь?

- Чересчур любезен, набивается в друзья, любит задавать лишние вопросы.

- Может быть, просто симпатизирует тебе?

- Вряд ли. Спросит, например, бывал ли я в пивнушке на углу такой-то и такой-то улиц, а во взгляде такое, знаешь, равнодушие... Слишком уж подчеркнутое, чтобы быть естественным. И в мышцах лица чувствуется напряжение... Сдержанное, едва уловимое, но ведь я хороший физиономист... Каждой клеточкой тела ощущаю, что Вайс относится ко мне с недоверием.

- Ты дал повод?

- Ни единого. Здесь, верно, действует интуиция следователя гестапо. Инстинктивно чувствует во мне какую-то враждебную силу.

- Гм... мне это не нравится. Будь осторожен!

- Мне тоже. Что же до осторожности, то не волнуйся. Не впервой!

Успокаивая Домантовича, Григории чуть покривил душой.

С начальством, преподавателями у него установились неплохие отношения, и то, что Вайс, вопреки всем, незаметно следит за ним, рождало тревогу. А что если он действует не по собствемюй инициативе, а, скажем, по приказу Думбрайта? Нет, это отпадает. Босс как раз выказывает особое расположение к молодому воспитателю русского отдела. Он как-то даже сказал, что считает его больше американцем, чем немцем. В устах Думбрайта это наивысшая похвала. Нунке? Не может быть. Этот знает его как фон Гольдринга, а без пяти минут зять такой птицы, как Бертгольд, для Нунке вне подозрений. Тогда Шлитсен?.. Возможно! Он с самого начала отнесся к Фреду Шульцу настороженно. Правда, по возвращении из Мюнхена эта настороженность исчезла, но то, что бывшего заместителя начальника школы сместили с должности да еще сделали подчиненным человека нового, гораздо более молодого, не могло не породить обиды, зависти, неприязни.

Так или этак, а надо остерегаться, еще внимательнее контролировать каждый свой шаг, слово, взгляд... Раньше хоть в компании Агнессы и Иренэ он отвлекался немного, отдыхал душой, а теперь...

Теперь Фред Шульц появляется на вилле патронессы не чаще раза в неделю. Не потому, что встречают его неприветливо, а потому, что в его отношениях с хозяйкой дома возникла напряженность. Агнесса то радостно бросается ему навстречу, то разговаривает сдержанно, так, словно они только что познакомились. Бывает - начнет по старой привычке живо чтото рассказывать, но вдруг оборвет на полуслове, помрачнеет и замолчит. Да и остаются они наедине редко: падре Антонио стал чуть ли не постоянным обитателем виллы.

С наступлением холодов Иренэ стало хуже. Укутанная по самое горло в бесчисленные пушистые платки и пледы, она выглядывала из своего гнездышка, словно смертельно раненый зверек, ощетинившийся и одновременно совершенно беспомощный.

Все, как могли, старались развлечь маленькую больную, но она лишь досадливо морщилась, а когда ей слишком докучали заботами, просто закрывала глаза, притворяясь спящей.

Лишь Педро мог вызвать подобие улыбки на губах девочки. Неутомимый и непосредственный, искренне преданный маленькой подружке, он не подделывался под ее настроение, не говорил с ней взволнованно-жалобным тоном, не избегал разговоров о болезни.

- Пхэ, болит! А знаешь, как мне было больно, когда меня избил этот одноногий черт из таверны? Ни лечь, ни сесть не мог, ни ногой, ни рукой пошевелить. А я плевал на то, что больно, знал - все равно поднимусь. И ему отплачу! Ты на ноги не обращай внимания. Все думай: "Вот сейчас пошевелю ступней, пусть болит, а я все равно пошевелю"... Помнишь летом? Когда у тебя словно мурашки по ногам бегали? Говорил тебе - двигай ногами. А ты испугалась и давай плакать. Сказано, девчонка...

- Мне вчера было очень больно, а я не заплакала, вот как! И маме не сказала!

- А есть отказалась. Если нашего Россинанта не кормить, знаешь, что с ним будет? Упадет на все четыре ноги и не поднимется.

- А ты покормил его сегодня?

- Еще бы! Он только ушами поводил и поглядывал вокруг,тебя искал.

- Правда, искал?

- Знаешь, как он обрадуется, увидав тебя. Хочешь, я завтра подведу его к окну, насыплю такой холмик, чтобы повыше можно было залезть, и под самое окно... И вы будете завтракать вместе: он под окном, а ты здесь - кто больше съест. Только куда тебе! Знаю, отхлебнешь немного бульона и скажешь, что пахнет перьями... Не голодала ты, вот что!

- Хочешь - сейчас целую чашку выпью?!

- На пари?

- На пари! На ту книжку, что Фред подарил. А что ты мне дашь?