У страха глаза велики

– Ага, понятно! И это все?

– Нет, не все. Я спросила, кто он такой, этот Холщевников, а дядя сказал: «Самый плохой человек из всех, кого я знаю. Настоящий преступник. Забудь о нем». И все.

– Плохой, значит?

– Самый плохой! Так что, Степа, та записка, которую ты в Москве нашла, никакой не розыгрыш.

– Понятно, Маш, а когда твой дядя уезжает?

– Послезавтра уже.

– А почему, не сказал?

– Нет. Говорит, дела.

– А как ты думаешь, если с ним поговорить откровенно, он может нам помочь?

– Помочь? В чем?

– Сама еще не знаю...

– Не думаю, а вообще-то... Он, по-моему, боится этого типа. А вы еще что-то про него узнали?

– Да нет... Маш, а среди его парижских знакомых нет человека по имени Борис?

– Борис? Что-то я не слышала... А кто это?

– Маш, давай завтра в десять встретимся в сквере и пойдем куда-нибудь погуляем, а?

– Давай. Но ты мне расскажешь новости, да?

– Обязательно!

– Тогда договорились! Пока!

– Пока.

Степаниде не захотелось возвращаться к старшим, и она пошла в свою комнату. Почему-то на душе у нее было тревожно. Эти большие дуры и дураки таких глупостей наделали... С одной стороны, действительно, подозревать их в чем-то нелепо, но если такое подозрение все же закралось у Холщевникова, то что он может предпринять? Нанять кого-то следить за ними? Запросто, но что он надеется выяснить? «А может он, к примеру, узнать, что я общаюсь с Машей, племянницей его знакомого, который к тому же его не слишком обожает. Черт, это и впрямь может только укрепить подозрения! Значит, никаких встреч с Машей и ее дядей! Придется утром что-нибудь Машке наврать. Или же попросить ее прийти сюда, это безопасно, мало ли какие девочки сюда ходят, хотя нет, если он решит проследить и за ней... Ну и дела! Значит, о Маше пока лучше забыть. Полю и Алену тоже тут нельзя показываться! Они ведь были в своем обычном виде! Выходит, единственное, что мы можем завтра себе позволить, это любые прогулки по Парижу втроем. И только! И пускай за нами хоть весь день таскаются люди Холщевникова, мы будем вести себя нормально, и тогда, быть может, нас оставят в покое. Что еще может сделать Холщевников? – рассуждала Степанида. – Он может попытаться разузнать о нас у Оксаны Семеновны. Стоп. Вот это было бы ужасно! Оксана Семеновна, судя по всему, особым умом не блещет и запросто может поделиться со старым другом восторгами по поводу детективных успехов этих славных девчушек, Аси и Матильды! И вот уж тогда...»

Степанида вскочила и бросилась в комнату, где «дураки и дуры» о чем-то мило беседовали.

– Степка, ты чего? – удивилась Матильда. – Мы думали, ты уснула!

– Уснешь тут с вами! Я все обдумала! И пришла к выводу...

– Да, и к какому? – усмехнулся Ален.

– А к такому, что вам надо поскорее отсюда сматываться!

– Что? – опешила Ася.

– Я сейчас все объясню!

И Степанида подробно изложила им свои соображения.

– Ну ты даешь! – ахнула Матильда. – Я с самого начала говорила, у тебя криминальный талант! Ты в этом так соображаешь! Аська, она ведь права, верно?

– Права! На все сто! Ребята, вам пора! – встревожилась Ася. – Если за вами будет «хвост»...

– Оторвемся! – уверенно заявил Ален.

– Вместе вам нельзя появляться! – воскликнула Матильда. – А Поля к тому же надо переодеть!

– Переодеть? – возмутился Поль. – Во что, интересно?

– Не проблема, переоденем, загримируем, бороду наклеим, – отмахнулась Ася. – Тогда, кстати, сможете уйти вместе.

– Нельзя было тут машину ставить, – сообразила Матильда. – Эх, какого дурака сваляли.

– Девочки, вы это всерьез? – недоуменно спросил Ален.

– Еще как всерьез!

– Вы и вправду думаете, что за вами могут установить слежку?

– Запросто!

– Невероятно!

– А что уж тут такого невероятного? Ты забыл, как сегодня днем за нами ехал «Ситроен» Холщевникова? – закричала Ася.

– Черт побери, действительно... Ладно, гримируйте Поля. Мне не терпится проверить вашу идею.

– Если «хвоста» за тобой не будет, это еще ничего не значит, – заметила Степанида. – Слежку могут начать с завтрашнего дня. Скорее всего.

– Нет, с вами рехнуться можно!

– Не с нами, а с вами! – огрызнулась Матильда. – Если бы Поль не сглупил, мы бы спокойненько жили себе, и никто бы на нас не обратил внимания.

– Но я ведь уже покаялся! Сколько можно! – воскликнул в отчаянии Поль. Он поклялся себе, что больше и близко не подойдет к этим сумасшедшим девчонкам. Ну их к дьяволу! Вечно с ними что-то случается. В прошлом году одну из них чуть не пристрелили, по чистой случайности она осталась жива, и теперь вот...

– Хватит! – хлопнула ладонью по столу Ася. – Сейчас нам надо сохранять спокойствие, а вы все впали в истерику. Черт знает что!

– Ты права, подруга! – сказала Матильда.

– Все, я пошел! – заявил возмущенный Поль.

– Спятил, да? – преградил ему дорогу Ален. – Если ты выйдешь отсюда как есть, считай, ты подписал девчонкам смертный приговор! И себе, между прочим, тоже! И даже скорее себе, чем им!

Поль замер.