Убийства на Чарлз-стрит. Кому помешал Сэмпсон Уорренби?

Старшего инспектора сопровождал в Торнден тот же молодой констебль, который возил его туда накануне. Но на сей раз целью являлась ферма Рашифорд, поэтому констебль Мелкинторп за Беллингэмом свернул направо, на Хоуксхэд. Через несколько миль дорога пересекала общинный выгон, а затем, за четверть мили до Рашифорда, с нее стал виден гравийный карьер сквайра. Там кипела работа; на вопрос Хемингуэя, что это за люди, Мелкинторп назвал местную компанию и добавил, что Эйнстейбл дает ей заработать. Далее констебль Мелкинторп, наслаждавшийся своим теперешним заданием и мечтавший о подвигах, осторожно повернул на узкую дорожку перед фермой и с надеждой осведомился, нужен ли он старшему инспектору в доме.

– Только в том случае, если до вас донесется мой крик, – ответил тот, вылезая из машины. – Тогда бегите меня спасать.

Захлопнув дверцу, Хемингуэй постоял, любуясь домом – живописной постройкой посреди небольшого сада. Служебные помещения примыкали к нему с одной стороны. Входная дверь была распахнута, тем не менее Хемингуэй вежливо постучал и стал ждать разрешения войти. Ответ последовал только после второй попытки. На голой дубовой лестнице появилась миссис Линдейл, судорожно снимая и отбрасывая в сторону фартук.

– Извините! Моя помощница поехала в Беллингэм, а я не могла спуститься раньше. Вам нужен мистер Линдейл?

– Хотелось бы поговорить с ним, мадам, – ответил он. – Старший инспектор уголовной полиции Хемингуэй. Вот моя карточка.

Она не сделала попытки взять карточку, а застыла на пороге, словно не собиралась впускать его.

– Сегодня один детектив у нас уже побывал. Что понадобилось вам? Зачем вы нас донимаете? Мой муж был едва знаком с мистером Уорренби. Всему есть предел!

– Согласен, мы доставляем вам неудобства. Но если не позволять нам проводить расследование, мы не продвинемся дальше, согласны?

– Мы с мужем ничем не можем вам помочь! Что вы хотите узнать?

– Просто задать вам обоим пару-тройку вопросов. Можно войти?

Поколебавшись, миссис Линдейл нехотя посторонилась и, открыв дверь справа, вздохнула:

– Что ж, так и быть, входите. Я пошлю за мужем.

Она скрылась в коридоре, откуда вскоре донесся ее голос: миссис Линдейл отправляла какого-то Уолтера за мужем. В гостиную она вернулась по-прежнему воинственная, однако выдавила со слабой улыбкой:

– Извините. Поймите, это слишком. Мы уже рассказали полиции все, что знали о субботних событиях, вернее – ничего! Я покинула «Кедры» в половине седьмого и вернулась домой, чтобы уложить дочь спать. Точно сказать, когда оттуда ушел муж, я не могу: когда я уходила, он еще играл в теннис. Но знаю, что, когда застрелили Уорренби, его не было даже рядом с Фокслейн.

Хемингуэй, редко заглядывавший в свои записи, произнес:

– Наверное, местная полиция запамятовала мне это сообщить. Откуда вам об этом известно, мадам?

– Он шел от заливного луга, – ответила она, смело глядя ему в лицо. – Я видела его там!

– Правда?

– Хотите, поднимемся наверх, и я покажу вам окно. Оттуда виден заливной луг. Я зачем-то поднялась наверх – мы держим на чердаке много вещей – и заметила мужа. – После паузы она добавила: – Уверена, что говорила об этом другому детективу, когда он явился сюда в первый раз. Готова поклясться!

– Не сомневаюсь, – кивнул Хемингуэй. – Однако у вас могли быть свои причины, чтобы не сказать об этом сержанту Карсторну.

– Какие же?

– Например, при первом визите сержанта вы еще не поняли, что могли видеть луг с чердачного окна, – предположил Хемингуэй.

Миссис Линдейл вспыхнула, ее обычно бледное лицо зарумянилось.

– Если я не сказала об этом сержанту, то лишь потому, что была потрясена известием об убийстве мистера Уорренби и плохо соображала.

– Что заставило вас это вспомнить?

– Когда у меня нашлось время подумать, прокрутить в голове свои действия после возвращения домой в субботу… – Она осеклась и так крепко стиснула пальцы, что побелели костяшки.

Хемингуэй покачал головой:

– Не следовало утаивать это от сержанта, когда он явился сегодня утром за ружьем вашего мужа.

– Поднимитесь наверх и убедитесь!

– Я не подвергаю сомнению ваши слова, – сказал Хемингуэй и виновато уточнил: – Насчет того, что с вашего чердака виден заливной луг…

Оба помолчали.