Убийство как по маслу

– Согласна – так еще хуже звучит. Господи, ну, может, Тихон Стасу в рассрочку редкую марку продал. Единственный его актив. А что? Вполне подходит. Регистрации она не требует – проблем с транспортировкой нет. Мы думали, что у него никаких богатств, и ошибались. Не знаешь, Стас не филателист?

– Вроде нет, – Алена не сразу распознала игру, но уже в следующую минуту одумалась, – тьфу ты, Арин. Что ты такое говоришь? Какая марка?

– Ну, не марка… Мало ли. Я к тому, что не нужно накручивать себя раньше времени. Происходящему вполне может найтись безобидное объяснение. А мы уже заочно приговорим парня к расстрелу.

– И что теперь? Ты поговоришь с ним?

– Не знаю… Пока точно нет. Не стоит пороть горячку – мне нужно все как следует обдумать. Дай мне время, окей?

– Да, конечно, но как, Арин? Я боюсь себя невольно выдать.

Я внимательно посмотрела на Алену. Кажется, не у одной меня есть секреты.

– Тогда просто пока не общайся с ним. Не знаю, притворись больной, не появляйся на студии. Я сама справлюсь.

– Нет, – подруга решительно мотнула головой. – Я ему доверяю! И точка.

– Уверена?

– На сто процентов.

– Что ж, – тяжкий вздох, – да будет так. Только, пожалуйста, будь осторожна, – мольба во взгляде.

– Хорошо, – бросила Алена небрежно.

По опыту я знала – увещевать и уговаривать ее не имеет смысла. Она для себя все решила. Что ж, значит, мы пойдем другим путем. Но об этом я, пожалуй, подумаю завтра. Тем более что подумать мне теперь есть о чем.

Как я уже говорила, брак с Владом – это мои университеты, которые меня многому научили. И главное – умению скрывать истинные чувства и эмоции. Кто-то назовет это лицемерием, но точно не те, кому в буквальном смысле прилетало за искренность. Так что обмануть Стаса труда не составило. Лучезарно улыбаться, глядя ему прямо в глаза, пусть и через объектив камеры, благодарить за работу, удержаться от соблазна всмотреться в лицо в попытке разгадать, может ли он оказаться преступником, желающим мне зла. Все это было легко. Сложнее оказалось удержаться и не спросить его напрямую, что, собственно говоря, происходит? Какого черта он ежемесячно платил нашему садовнику весьма солидные суммы? За какие такие услуги? Вариант ответа – нужно сказать, довольно простого – предложил Коломойский. Тем же вечером – как только я поделилась с ним своими сомнениями.

– С чего ты вообще решила, что речь о валюте?

– Ну как же, – я даже растерялась. – Логично же. Раз одна сумма, – я запнулась, вдруг осознав несостоятельность любых доводов. Действительно, почему мы решили, что Тихон все поступления считал в евро? Что, если Стас (исходим из того, что это действительно он) платил рублями? Тогда картина вырисовывалась совсем иная. Мало ли почему можно по две с половиной тысячи рублей отдавать садовнику. Может, тот помогал маме Стаса в саду. Подрабатывал на стороне. Но не сдаваться же так просто!

– Все равно, – я упрямо мотнула головой. – Нужно его проверить.

– Как? Ордер на обыск мне никто не даст. Рабочую технику мы давно посмотрели – там чисто. А личную мне не разрешат «вскрывать» без достаточных на то оснований.

– Почему?

– Потому! – передразнил Коломойский. – Что, по-твоему, я должен сказать судье? Выдайте ордер, потому что у свидетельницы есть какая-то записная книжка, которую она сперла с места преступления и в которой, как ей кажется, есть указание на то, что… – Максим замолчал, сосредоточившись на «прыгающем» по тарелке грибе.

– На то, что… – подсказала я.

– На то, что… – Коломойский снова запнулся. – Видишь, я даже сформулировать нормально не могу. А ты предлагаешь мне с этим к судье идти.

– И что такого? – Мой голос непроизвольно пополз вверх – верный признак нервного напряжения.

– А то! Я уж молчу про то, что даже к делу не могу улику приобщить. Спасибо тебе огромное. Кстати, ты в курсе, что совершила преступление?

– Какое преступление? – Я только чудом не захлебнулась возмущением. – Я в своем доме взяла вещь, принадлежащую моему же работнику.

– Тут все зависит, – Коломойский запихнул в рот бутерброд с красной икрой целиком, – от точки зрения. С твоей – так, с точки зрения закона – иначе. Он полагает, что ты украла улику. А это уже статья – воспрепятствование следствию называется.

– Бред какой-то. – Мой голос, впрочем, звучал не очень уверенно. В изложении Коломойского события и впрямь выглядели несколько иначе. – Но в конце концов – упрямство – мое второе имя, – ты же можешь что-то придумать? Сказать, что случайно нашел эту книжку в доме?

– И что я там делал?

– Ну, хорошо, не ты. Я. Убиралась у Тихона и нашла.

– Предлагаешь моих ребят идиотами выставить? Они не нашли, а ты, значит, да.

– Ну, мало ли. Пусть я нашла ее в кустах роз. Выронил Тихон. Мог?

– Мог. Только сразу возникает миллион вопросов. Где именно нашла? Почему уверена, что она принадлежит Тихону? Когда нашла? Не было ли дождя в промежутке между убийством и твоей находкой? Если да, почему нет следов влаги? И главное – не подбросила ли ты ее случайно, чтобы пустить следствие по ложному следу? Оно тебе надо?