Убийство на Аппиевой дороге

— Нет, не думаю. Правда, моей жене прислали записку, что мы живы и позднее вернёмся; но насколько мне известно, там не было ни слова о выкупе.

— Да уж, удивительная история. Думаешь, это может быть связано с расследованием, которое вы проводили по поручению Помпея?

— Возможно.

Цезарь рассмеялся.

— А ты не из болтливых, Гордиан. Мне по душе те, кто не говорит лишнего. Такие люди редкость. И тебя явно никогда не учили красноречию! Возможно, я ещё обращусь к тебе, если мне когда-нибудь понадобиться человек с твоим опытом и не болтливый.

— Это будет честью для меня, Цезарь.

Мимолётная улыбка тронула его губы и тут же исчезла. Карта снова приковала к себе его внимание. Рассказ о моих злоключениях отвлёк его на несколько мгновений; но теперь его мысли были поглощены восстанием в Галлии.

— Мы пойдём, Цезарь? — спросил Метон.

— Да, теперь я должен вернуться к работе. Рад, что ты остаёшься при мне, Метон, особенно в такое трудное время. Рад был повидаться с тобой, Гордиан, и с тобой, Эко. Счастливого пути и благополучного вам возвращения в Рим. И, Гордиан…

— Да, Цезарь?

— Когда будешь говорить с Гнеем Помпеем, расскажи ему, что виделся со мной, и передай мои наилучшие пожелания. Ты ведь знаешь, он был моим зятем и оставался бы им, не вмешайся судьба. Юлия родила бы ему сына, а мне внука. Но Мойры распорядились по-другому и нанесли тяжкий удар нам обоим.

— Я передам, Цезарь.

По зову секретаря появился всё тот же телохранитель, чтобы проводить нас.

— Позвать потом остальных, Цезарь? — спросил он.

— Кого остальных?

— Цицерона с помощником. Они ждут во дворе. Цицерон говорит, что прибыл по делу чрезвычайной важности.

Цицерон сплёл кончики пальцев, изучая карту Галлии.

— Нет, не сейчас. Я хочу закончить диктовку главы. Потом я буду обедать. Возможно, после обеда у меня найдётся время принять Марка Туллия Цицерона.

Телохранитель вывел нас во двор. Завидев нас, Цицерон поднялся, но наш провожатый отрицательно качнул головой, и Цицерон снова сел, скрестив на груди руки. Я пытался поймать его взгляд, но он сосредоточенно рассматривал фонтан посреди двора. Мне стоило больших трудов сдержать улыбку.

Глава 26

Обедали мы с Метоном в большой палатке вместе с множеством солдат. При других обстоятельствах я счёл бы еду едва съедобной, а общество — едва терпимым; теперь же, после сорока дней в душной яме, на хлебе и воде и с единственным сотрапезником в лице Эко, простая, грубая пища казалась мне амброзией, а громкая, щедро пересыпанная скабрезностями речь сотрапезников звучала в ушах сладчайшей музыкой.

В разгар беседы за столом прозвучало имя Марка Антония. Заметив, как мы с Эко насторожились, Метон спросил.

— Вы его знаете? Ах, да; я же сам познакомил вас, когда вы приезжали ко мне в прошлом году. Здесь, в Равенне.

— Да, верно.

— А он заметно раздобрел, — заметил один из солдат. — Видать, климат Рима пошёл ему на пользу.

— Уж казалось бы, Рим в эти дни опасное местечко, — произнёс другой.

— Ну, Антоний наверняка упражнялся каждый день, чтобы не потерять форму.

— Ещё как упражнялся — в доме Фульвии!

Раздался взрыв хохота.

Я обернулся к Метону.

— А он что, здесь?

— Да, на днях приехал — доложить Цезарю, что делается в Риме. Завтра едет обратно. А что?

— Ничего, просто так. — Видя, что мой ответ Метона не удовлетворил, а жестом показал, что нам лучше выйти наружу, где нас не услышат.

— Так что же, папа? — спросил Метон, когда мы шагали втроём между рядами палаток.

— Вчера, когда я рассказывал тебе о нашем расследовании, я забыл сказать про Марка Антония.

— Он-то тут причём?

— Может, и ни причём; только в прошлом году он пытался убить Клодия. Гнался за ним с мечом через всё Марсово поле. Клодий удирал, как заяц от охотничьей своры. Спрятался на каком-то складе на берегу Тибра, забился под лестницу, сидел там, ни жив, ни мёртв.

— А, вот ты о чём! — расхохотался Метон.

— Ты что, слышал об этом?

— Да все слышали. Антоний любит рассказывать эту историю; особенно когда выпьет лишку. Всегда говорит при этом, что и не собирался убивать Клодия. Просто хотел узнать, какой из него выйдет евнух.

— А что они вдруг сцепились?

— Ну, на ножах-то они были давно — с тех самых пор, как влюбились оба в одну и ту же женщину. Кто их знает, может, они и друг в друга в своё время были влюблены. Думаю, в тот раз, столкнувшись нос к носу на Марсовом поле, они стали подначивать друг друга. Слово за слово, Клодий сказал что-то такое, что Антонию было как серпом по яйцам…

— Метон! — возмущённо воскликнул Эко.

— И Антоний схватился за меч. Но с чего вдруг вытаскивать на свет эту историю, если Клодий отделался лёгким испугом?

Вчера я не стал рассказывать Метону о разговоре с Фульвией, потому что полагал, что разговор этот никак не связан и нашими злоключениями.

— Фульвия попросила меня выяснить, не замешан ли часом Антоний в убийстве её мужа.

— Но ведь он один из тех, кто ратует за привлечение Милона к суду.

— Это ещё ничего не доказывает.

— А разве ты нашёл хоть одно доказательство, что он соучастник?

Прежде чем ответить, я хорошо подумал.