Убийство на Брендон-стрит. Выжить тридцать дней

Билл, чей характер во многом отличался от натуры Крука, сходился с ним во мнении, что нелепо делать самому то, что можно перепоручить другому. Он взялся за телефон и набрал номер головного офиса компании «Грейт вестерн рейлуэйз». Затем посмотрел на свои наручные часы. Это были очень красивые часы, принадлежавшие когда-то столь же привлекательному джентльмену. Но Билл, знавший в свое время толк в подобных вещах, тщательно вытравил дарственную надпись, прежде украшавшую их тыльную сторону. И только после своего последнего конфликта с полицией, в ходе которого Билл получил пулю в пятку, он окончательно превратился в борца с нарушителями закона, такого же примерного, как и Артур Крук.

– Вы никак не сможете поехать сегодня, – сказал он, положив трубку. – Но зато вам подойдет поезд в восемь семнадцать завтра утром. Затем пересадка в Хэммертоне (придется подождать двадцать минут, а пабы, увы, еще не откроются). Отправление в десять восемнадцать. Вторая пересадка в Риверхеде, где предстоит снова ждать двадцать минут поезда до Волф-Нортона. А оттуда регулярно ходит местный состав до Фокс-Нортона.

– Могу сказать о правительстве Черчилля только одно, – иронично заявил Крук. – Они знают, что мы сражаемся за свободу, и не хотят лишать своих граждан свободы передвижения, насколько это возможно. А потому я могу отправиться даже в такую дыру, как Фокс-Нортон, но мне все-таки чертовски осложняют путь туда. Это они тоже умеют. А что по поводу более позднего поезда?

– Если отправитесь в двенадцать, то доберетесь до места к двум тридцати, причем сможете пропустить по стаканчику при каждой пересадке, – дал справку Билл. – Собираетесь докопаться до правды о смерти того старика?

Он заново наполнил их кружки.

– Всего лишь небольшое частное расследование. В конце концов, нам никто не платит за выяснение обстоятельств его гибели. Но все выглядит так, что оба дела тесно связаны между собой. Та пожилая прислуга была права. Богатые старцы не должны умирать так странно, когда весь дом заполнен их родственниками. Это сугубо неправильно.

Поскольку он уже не мог никуда отправиться в тот же день, Крук начал не мешкая работать в Лондоне. Мисс Кэппер снабдила его списком своих кузенов, хотя он ни словом не обмолвился, что все имена, ею указанные, были ему уже знакомы. При всей неординарности некоторых применяемых им методов он глубоко верил в строгую упорядоченность человеческой жизни. Если Артур Крук сталкивался с загадочным происшествием, власти, занимавшиеся борьбой с преступностью, ожидали, что он способен найти ключ к решению таинственной проблемы. Во время своего первого визита в Фокс-Нортон Крук, по его собственному выражению, «разнюхал всю доступную информацию» об обитателях усадьбы «Брейкс», а по возвращении в столицу проверил некоторые данные, полученные в провинции. Затем он поручил своему помощнику дальнейшие поиски в этом направлении, а сам сосредоточился на другом деле о фальсификации документа. Потребовался весь его опыт, все юридические познания, чтобы доказать: клиент не подделывал чужой подписи, вопреки его признанию, что именно он это и осуществил. Но Круку заплатили за опровержение очевидных улик, а он был способен, уподобляясь дьяволу, трактовать даже Священное Писание в свою пользу. Он придерживался убеждения, что любой работник имеет право получить плату за труд, только если порученное задание добросовестно выполнено. Точно так же, возникни у него необходимость доказать, что мисс Кэппер не устранила своих родственников одного за другим, он бы взял с нее гонорар и пошел бы на все, чтобы доказать ее невиновность. Странным образом Крук искренне жалел, что она никогда не решится на такое. На протяжении всей своей профессиональной карьеры он безуспешно искал аналог Лукреции Борджиа в современном платье, но заранее с огорчением понимал – даже если бы мечта сбылась и на его жизненном пути возникла такая женщина, то не он, а какой-нибудь тупой полицейский получил бы приказ расследовать дело и с треском провалил бы расследование.

«Неоспоримый факт заключается в том, – не раз размышлял Крук, – что нынешние дамы слишком совестливы. Вернись Лукреция в наши дни, она непременно отравила бы многих, но затем написала бы собственноручное признание своей вины и приняла бы смерть на эшафоте, исполненная раскаяния. А разве можно назвать преступление первоклассным, если не можешь даже отрицать, что совершила его?»

– По крайней мере, в хорнширском деле есть кое-что, в чем мы твердо уверены, – сказал он Биллу, – и это радует. Все они остро нуждались в деньгах и старались задобрить старика. А он коварно обманул их ожидания. Некоторые из них вдрызг с престарелым кузеном рассорились, никто не может внятно рассказать о том, как он умер, ни у кого нет алиби, хотя одновременно против них нет и почти никаких прямых улик, что прискорбно. В остальном дело выеденного яйца не стоит.

И Крук устроился поудобнее в кресле, чтобы заняться работой до поздней ночи.

II