Убийство на Брендон-стрит. Выжить тридцать дней

– И вы не понимаете, что из всего этого следует. Подумайте еще раз. Итак, один комплект мадам надела, второй взяла с собой. Восемь минус два равняется шести – а наверху все-таки лежат семь комплектов.

– Ой! – Лицо Уотсон, похоже, начало вытягиваться под его взглядом. Он подумал, хотя и никогда бы не высказал этого вслух, но с другим характером она вполне успешно могла бы выступать в мюзик-холле. Ее лицо, маленькое и уже стареющее, казалось сделанным из резины. – Об этом я не задумывалась. Вы правы, это странно. Я же помню, что именно ей упаковывала.

– И теперь один комплект снова оказывается в ящике. Вам это хоть о чем-то говорит?

Женщина посмотрела на него с величайшим недоверием, но он не отвел прямого взгляда своих карих глаз.

– Вы хотите сказать, что она не взяла комплект в Лондон? Так вот почему вы меня спрашивали, все ли я ей упаковала.

– Продолжайте делать шаг за шагом, и таким образом вы взберетесь на вершину горы, – одобрительно заметил Крук.

– Тогда… – Уотсон осторожно переступила с ноги на ногу. – Что же было в сумке, которую она взяла с собой? Я отнесла ее вниз, и нельзя сказать, что она была тяжелая, но уж точно не пустая.

– А я никогда так и не думал.

– Значит… вы знаете, что в ней было?

– Я мог бы высказать догадку, – ответил Крук. – Когда я удостоверюсь… точнее сказать, когда я смогу доказать то, что знаю. Вот тогда-то мы окончательно раскроем дело.

– А долго еще до раскрытия, как вы думаете? – спросила Уотсон, нервно ломая руки.

– Все зависит от развития событий. Однако вы кое-чем могли бы помочь. Полагаю, вы бы узнали зонтик мисс Керси?

– Узнала бы из сотни других, – тотчас отозвалась Уотсон.

– На нем было обозначено ее имя?

– На зонтике – нет. Это очень странно, если учесть, что на всем ее белье стояли именные метки. Но кое в чем она вела себя странно и забавно.

– Не мне вам это рассказывать, – вежливо произнес Крук.

– Иногда мадам одолевала мысль о том, что за ней следят или идут по пятам. Ей не хотелось нести с собой ничего такого, что могло бы указать на то, кто она такая. Разумеется, ее… белье – совсем другое дело.

– Совершенно другое, – согласился Крук, подбадривая экономку.

– Если представлялась хоть малейшая возможность, мисс Керси даже не брала с собой удостоверение личности, а уж о том, чтобы пометить своей фамилией противогаз, она и слышать не желала.

– Наверное, она обладала очень бурным воображением, – выдал Крук свою любимую фразу. – Послушайте, давайте-ка одевайтесь и поедемте со мной на станцию «Буйная зелень».

– На «Буйную зелень»? – уставилась на него Уотсон.

– Там у них есть зонтик, который, по-моему, может принадлежать мисс Керси.

– Ой! – Уотсон снова вытаращила глаза.

– Вы удивлены? – спросил Крук.

– Еще бы. Я не знала о том, что мисс Керси хоть когда-то ездила на «Буйную зелень».

– Я не говорил, что она ездила. Я лишь сказал, что туда отправился ее зонт.

– Она никогда не выпускала зонтик из виду.

– Прямо как одна моя клиентка, которая хранила документы у себя в зонте и погибла, когда нагнулась поднять его с трамвайных путей. Она почти наверняка так и не заметила самого трамвая.

Уотсон с настороженным лицом поднялась наверх, чтобы надеть шляпу. До ее возвращения Крук бесцельно вышагивал по гостиной. По дороге на станцию он извинился за то, что по причине закона о продаже спиртного не может угостить ее чем-нибудь приличным. Однако экономка чопорно ответила, что принадлежит к религиозной сестринской общине, и в заведении «Мерри Мейд» они выпили по чашке отменного чая.

По пути в «Буйную зелень» с обязательной пересадкой на станции «Барнемская чаща» Уотсон говорила очень мало. Лишь однажды она произнесла:

– Вот уж никогда бы не подумала, что все кончится вот так, а ведь мадам так умно со всем управлялась.

А потом еще:

– Вот ведь бедняжка. Верно все-таки сказано в Библии: никто не умирает для себя. Как же все это ужасно. И какое счастье, что не ведаешь, что с тобой случится, иначе мадам никогда бы не смогла спать спокойно.

По дороге на станцию Крук завернул на почту и отправил телеграмму. В половине четвертого дня они достигли пункта назначения, и Крук представился в своей обычной непринужденной манере. Однако тамошнюю полицию оказалось не так легко одолеть, как их лондонских коллег. К тому же имя Крука для них почти ничего не значило, в отличие от столичных стражей порядка.

– Вы родственник покойной? – спросили его.

– Я представляю интересы ее пропавшего племянника, – скороговоркой ответил Крук.

– Нам об этом ничего не известно, – заявил сержант.

– В том-то и беда, – запротестовал Крук. – Если бы вы могли его отыскать, мы продвинулись бы намного дальше.

– Если он не свяжется со своим поверенным в делах… – несколько раздраженно начал сержант.

– Вероятно, мой клиент не может этого сделать, – лукаво предположил Крук. – В этом случае ваша работа состоит в том, чтобы найти его. А может, он и не хочет, и вот тогда нам надо совместными усилиями раскопать его – или выкопать, что очень вероятно, – вполголоса добавил он.

– В любом случае, чем мы можем вам помочь? – осведомился сержант.