Убийство в кукольном доме

Затем обвинение предъявило новые доказательства — раму кровати, на которой умерла Флоренс Смолл, и чугунную печь. Ее скрывали за занавесом, который затем отдернули для драматического эффекта. Все в зале развернулись, чтобы посмотреть на Фредерика Смолла. Он спрятал лицо за носовым платком.

«Невиновному человеку было бы интересно, что собираются показать, — отметил Маграт, — но Смолл был виновен и знал об этом»[144].

Фредерика Смолла приговорили к смертной казни за убийство и казнили 15 января 1918 года. Судмедэксперт присутствовал на казни.

Маграт также рассказал Ли, как его попросил о консультации Чарльз Норрис, судмедэксперт Нью-Йорка[145]. Одного молодого человека обвинили в убийстве: якобы он выбросил свою жену из окна пятого этажа. Но, опираясь на уроки Маграта, Норрис пришел к выводу, что причиной смерти было самоубийство. Однако у окружного прокурора были свидетели, которые слышали шум борьбы и угрозы со стороны обвиняемого.

Маграт обследовал тело молодой женщины. У нее были травмы черепа — несомненно, смертельные. Что более важно, у нее были переломы обеих пяточных костей. Покойная упала на обе ноги, что обычно происходит, когда люди прыгают или срываются с высоты, но не когда их толкают вниз. Вероятность, что человека выкинут из окна и он упадет на обе ноги, весьма мала. Молодой человек был оправдан.

С каждой историей Ли проникалась все бо

льшим уважением к попыткам Маграта отыскать истину, чтобы оправдать невиновных и осудить злодеев. Однажды Джордж заговорил о том, как сложно доносить доказательства до присяжных, например описывать сцену смерти. Не имея ее перед глазами, присяжные создавали в голове некий образ, который мог быть неверным.

«Я все еще пытаюсь придумать что-то получше, чем схемы и фотографии, чтобы объяснять присяжным, где именно нашли тело и в каком положении оно находилось относительно лестницы, плиты или окна, — сказал Маграт. — Это очень сложно передать»[146].

Ли задумалась на мгновенье, вспоминая миниатюрный оркестр и квартет, которые она сделала годы назад. «А что, если бы у вас была маленькая модель комнаты, созданная в точном масштабе, и кукла или манекен, одетые так же, как жертва, и все остальные детали на своих местах? — спросила она. — Помогло бы это?»

Маграт постучал по своей трубке. «Модель? Мог бы я использовать ее в суде? В половине случаев они не позволяют мне даже показывать фотографии. Дайте мне об этом подумать».

Ли была заворожена неутомимой энергией Маграта и энтузиазмом, с которым он проповедовал преимущества системы судебной медицины. Несмотря на свой возраст и надвигающуюся слабость (в добавление к острому сепсису рук он также терял зрение из-за глаукомы), Маграт был крайне популярным оратором.

«Он был блестящим рассказчиком и очень востребованным как оратор во всевозможных организациях, от церковных общин и бойскаутов до медицинских и юридических ассоциаций», — вспоминала Ли[147].

С точки зрения Маграта, криминалистическое образование, которое он получил в Европе, было огромным даром, а его обязанность — использовать этот дар. Каждый человек, считал эксперт, имел право на тщательное, научное и беспристрастное расследование смерти, если оно потребуется.

Он стремился распространять знания о судмедэкспертах и их обязанностях, а также о том, чем они отличаются от коронеров. Людям нужно знать, как расследуют смерти, где бы они ни жили, говорил Маграт. Прогресс не начнется, пока каждый не узнает, что все можно устроить лучше. Об этом должна знать и общественность, и законодатели, и полиция, а также прокуратура и суды.

Маграт был уверен: законодатели обязаны понимать важность реформы, отменяющей коронерскую систему и вводящей в действие более эффективную судебно-медицинскую экспертизу. Юристы и судьи должны узнать, что такое медицинские показания. Окружные прокуроры должны позволить судмедэкспертам самостоятельно решать, в каких случаях необходимо посмертное вскрытие.

К тому же и полиция должна знать, что делать — и чего не делать — на месте насильственной или подозрительной смерти. Большинство полицейских были неуклюжими дуболомами, считал Маграт, плохо подготовленными и нередко не умевшими писать и читать. Они не могли сориентироваться в ситуации, где первостепенную важность имели научные и медицинские доказательства. Их поступки в первые, критически важные моменты могли привести к развалу всего дела. В отсутствие научного расследования бог знает сколько людей ускользнули от правосудия из-за слабой работы полиции либо, наоборот, получили обвинения на основе признания, выбитого полицейской дубинкой.

А общественность? Если бы люди узнали обо всем, что происходит за кулисами, они бы потребовали перемен. Газетчики вечно выискивали сенсационные подробности в делах об убийствах, но имели самые смутные представления о роли криминалистов. Повышение общественной грамотности привело бы к более глубокому пониманию потребности в тщательном и качественном расследовании смертей.