Убийство в кукольном доме

Имя Морица появилось в коротком списке кандидатов для формирования кафедры судебной медицины Гарвардской медицинской школы. Ни один патолог в США в то время не обладал достаточной квалификацией и опытом, необходимым для этой работы, так что Беруэлл и его консультационный комитет решили найти лучших свободных патологов и организовать их обучение судебной медицине.

Специализация в патологии была хорошей базой для судмедэксперта, но ему также требовались специализированные знания, которых не давали другие области медицинской практики. Исследование последствий травм, нанесенных тупыми орудиями, порезов и огнестрельных ранений, утопления, размозжения, возгорания, асфиксии и отравления было ключевым элементом судмедэкспертизы как дисциплины, но это часто игнорировали в традиционном курсе медицинских школ. Для врача глубокий порез был раной, которую нужно сшить и исцелить. Ему не требовалось определять, в каком направлении разрез был проведен. Программа медицинских школ не предполагала, что выпускник будет определять, выстрелила ли жертва в себя сама, изучать трупные изменения и стадии разложения или рассматривать останки скелетов.

Морица заинтересовала перспектива карьерного поворота в области судебной медицины. Это была относительно новая сфера деятельности, которая давала возможность занять собственную нишу. Благодаря ресурсам Ли Гарвард мог сделать то, что было не по силам ни одной другой медицинской школе.

«Было несколько факультетов, где существовало что-то наподобие отделения судебной медицины, но обычно речь шла просто о человеке, который иногда читал лекции и работал на полставки», — рассказывал Мориц. В Гарварде «оказалась единственная медицинская школа в Америке, которая действительно уделила судебной медицине то внимание, которого она заслуживала»[194]

.

Мориц посетил Гарвард в феврале 1937 года, чтобы встретиться с Беруэллом и Ли. «Я практически ничего не знал о юридических аспектах границы, пролегающей между законом и медициной, — вспоминал он. — Но в Гарварде, как и в Фонде Рокфеллера, знали»[195]. Морицу предложили работу.

Перспектива создания кафедры судебной медицины в Гарварде была соблазнительна. «Чем больше я обдумывал эту идею, тем более привлекательной она становилась, — написал Мориц Беруэллу после их встречи. — Я не знаю лучшего места в Америке для новаторской работы в медицине, чем Гарвард, который во многом стал движущей силой прогресса в этой области»[196]

. Тем не менее столь серьезное решение нужно было тщательно обдумать. Без каких-либо гарантий со стороны Гарварда перевозить семью в другой город, чтобы создать с нуля новое отделение, было большим риском. «Я добился некоторых достижений и вложил немало времени и сил в карьеру в области патологии, и я рискну своим будущим, покидая общую патологию, отказываясь от хорошей должности в отличной медицинской школе, чтобы учиться два года за рубежом, а затем получить ненадежную должность доцента, значительно более низкое жалованье, чем теперешнее, и никаких гарантий достаточного финансирования для создания кафедры», — написал Мориц Беруэллу.

Впрочем, предложение было принято — после обещания предоставить Морицу должность профессора и выделить достойное финансирование на развитие кафедры судебной медицины.

Изначально Ли сдержанно приняла Морица, хотя в его квалификации патолога сомневаться не приходилось. Мориц был признанным исследователем, больше всего интересовавшимся сосудистыми заболеваниями. Многих впечатляли его познания в патологии и располагающие личные качества, но Ли казалось, что Морицу не хватает политической хватки. Она сомневалась, сможет ли он выдержать общественное давление, которое часто окружает судмедэкспертов.

Вскоре, однако, Ли изменила свое отношение к новому заведующему кафедрой судебной медицины Гарвардской медицинской школы, и они стали надежными партнерами.

1 сентября 1937 года

Мориц был назначен профессором судебной медицины и заведующим кафедрой в Гарварде. Он почти сразу же отправился в двухлетнюю зарубежную стажировку для изучения судмедэкспертизы в крупнейших городах Европы. В командировке в Европе, где уже сгущались тучи перед Второй мировой войной, Морица сопровождала жена Вельма и две их юные дочери. В отсутствие руководителей деятельность кафедры приостановили. Докторов не обучали, потому что искалеченные руки Маграта мешали ему преподавать. Перед Морицем стояла задача воссоздать кафедру практически с нуля.