Убийство в Литл-Медоу

– Если честно, мы почти не пересекались с мисс Ховард, – поспешил ответить Генри Лоуренс. – Может, кто-то из слуг общался с ней, но мне об этом ничего не известно.

Джефри снова как-то осуждающе посмотрел на отца и хотел что-то сказать, но передумал и стал крутить в руках пустой стакан для виски.

– Мне кажется, она дружила с Розанной, нашей кухаркой. Можете зайти к ней и спросить сами, она сейчас занята приготовлением обеда, но несколько минут сможет вам уделить, – предложила миссис Лоуренс.

– Хорошо, мэм, большое спасибо. Я обязательно поговорю с ней. Еще только один вопрос – вашему сыну. Сэр, зачем вы звонили Энни Ховард в тот день, когда она была убита?

Слова инспектора произвели эффект разорвавшейся бомбы. Генри Лоуренс с удивлением посмотрел сначала на жену, потом на сына, который вжался в кресло и глядел на детектива Маккензи немигающим взором. Потом Джефри судорожно сглотнул и еле слышно прошептал:

– Я не звонил ей.

– Хм, странно, – задумчиво протянул инспектор. – Мисс Хелен Ховард утверждает, что вы звонили ее племяннице в пятницу вечером, и она даже запомнила время: было около семи. Не припоминаете?

Видя замешательство Джефри, Аманда Лоуренс поспешила ответить за него:

– Мой сын, наверное, не знал, что Энни уволилась, и, вероятно, хотел выяснить, почему она вернулась к себе домой. Поэтому и позвонил, да, Джефри?

Молодой человек нервно сжимал и разжимал пальцы рук, потом наконец откликнулся:

– Да, так все и было.

– А она что-нибудь сказала вам о своих планах на вечер? – рискнул спросить детектив.

– Нет, я не говорил с ней. Энни не было дома, когда я позвонил, – потупился Джефри.

Его волнение не ускользнуло от Дина Маккензи. Оно удивило его. Вопрос с телефонным звонком был до невозможности простым, и Джефри мог придумать любую отговорку, ведь это все равно нельзя было проверить. Но младший Лоуренс был слишком нервный, значит, тому были более веские причины, чем обычный звонок Энни Ховард. Решив действовать более настойчиво, инспектор задал вопрос в лоб:

– А вы не собирались встретиться с ней тем вечером?

Джефри вскочил со своего места, быстро прошелся по комнате и встал у окна, как будто хотел что-то там рассмотреть. Потом резко повернулся к Маккензи и, тщательно подбирая слова, отчеканил:

– Нет, у меня не было причин для этого, детектив.

Инспектор понял, что задел Джефри за живое, но не стал углубляться в эту тему: у него не было никаких серьезных доказательств того, что Джефри и Энни действительно встречались в тот вечер. Маккензи попрощался со всеми и отправился поговорить с кухаркой.

Розанна была милой девушкой двадцати трех лет. Ее волнистые непослушные волосы были тщательно собраны на затылке в аккуратный узел, а длинную челку девушка прятала под белую хлопчатобумажную шапочку. Служанке удивительно шла черная униформа и белый кружевной фартук, с которого она то и дело стряхивала крошки. Поначалу Розанна неохотно отвечала на вопросы инспектора, но его умение вести беседы с юными девами быстро растопило ее лед, и старшая по кухне рассказала детективу довольно много интересного.

Оказалось, что Розанна работала в поместье уже три года, и ее все устраивало: неплохое жалованье, один выходной, который девушка обычно проводила со своей матерью в Литл-Медоу. Детектив Маккензи был немало удивлен, обнаружив, что родительницей его молодой собеседницы была Донна Браун, важный свидетель по этому делу. И, конечно, женщина уже успела рассказать все, что знает, своей дочери. Отодвинув подальше от себя ведро с картофельными очистками, кухарка в красках поведала инспектору все подробности той ссоры между Энни Ховард и Полем Залески так, словно она сама ее наблюдала. Смакуя каждое слово, Розанна доверительно сообщила, что Энни даже влепила жениху пощечину, после чего тот прокричал, что она еще пожалеет об этом. Благодаря своему многолетнему опыту допроса свидетелей, детектив всегда мог быстро отличить подлинные показания от приукрашенных или, попросту говоря, вымышленных. Он, безусловно, верил в то, что рассказывала Розанна, но все это было явно приправлено образами, которые возникли в голове впечатлительной девушки, поэтому история о ругани двух молодых людей превратилась в почти театральную сцену.