Убийство в проходном дворе. Загадка Ситтафорда. Загадка Эндхауза. Смерть лорда Эджвера

— Куда мы направляемся? — спросил я.

— В Чизвик, к сэру Монтегю Корнеру. Мне хочется побольше узнать о том телефонном звонке.

Глава 15

Сэр Монтегю Корнер

Было около десяти часов, когда мы подъехали к дому сэра Монтегю Корнера в Чизвике, у реки. Это был большой дом, стоящий в глубине парка. Нас впустили в холл, отделанный изумительными панелями. В открытую справа дверь видна была столовая с длинным полированным столом, на котором горели свечи.

— Сюда, пожалуйста.

Дворецкий провел нас по широкой лестнице в большую комнату на втором этаже, окна которой выходили на реку.

— Мосье Эркюль Пуаро, — объявил дворецкий.

Это была красивая, благородных пропорций комната, и неяркие лампы под глухими абажурами придавали ей что-то старомодное. В одном углу у открытого окна стоял стол для игры в бридж, и вокруг него сидели четыре человека. Когда мы вошли, один из них поднялся нам навстречу.

— Счастлив познакомиться с вами, мосье Пуаро.

Я с интересом посмотрел на сэра Монтегю Корнера. У него было характерное еврейское лицо, очень маленькие умные глаза и хорошо подобранная накладка. Он был невысокого роста — около ста семидесяти сантиметров. Держался сэр Монтегю просто.

— Позвольте представить вам мистера и миссис Уилдберн.

— Мы уже знакомы, — сказала миссис Уилдберн, одарив нас улыбкой.

— И мистера Росса.

Росс оказался молодым человеком лет двадцати двух, с симпатичным лицом и светлыми волосами.

— Я помешал вашей игре. Миллион извинений, — сказал Пуаро.

— Не беспокойтесь. Мы не успели начать. Мы как раз собирались сдавать карты. Кофе, мосье Пуаро?

Пуаро отказался от кофе, но когда был предложен коньяк, он согласился. Коньяк нам подали в старинных бокалах.

Пока мы его пили, сэр Монтегю занимал нас беседой.

Он говорил о японских гравюрах, китайских лаковых миниатюрах, персидских коврах, французских импрессионистах[200], о современной музыке и о теории Эйнштейна[201].

Окончив говорить, он благожелательно улыбнулся нам. Видно было, что он очень доволен своей лекцией. В полумраке комнаты он казался сказочным джинном, которого окружали изысканно красивые вещи.

— Прошу прощения, сэр Монтегю, — начал Пуаро, — но я не смею больше злоупотреблять вашей добротой. Мне пора объяснить, почему я решился вас потревожить.

Сэр Монтегю помахал рукой, напоминавшей птичью лапку.

— Не стоит торопиться. Время бесконечно.

— Я всегда думаю об этом, бывая в вашем доме, — вздохнула миссис Уилдберн. — Здесь так прекрасно!

— Я бы за миллион фунтов не согласился жить в Лондоне, — сказал сэр Монтегю — Тут нас окружает почти забытая атмосфера старины и покоя, которой всем так не хватает сегодня.

Мне вдруг пришло в голову, что, если кто-нибудь действительно предложит сэру Монтегю миллион фунтов, атмосфера старины и покоя может потерять для него свою привлекательность, но дальше свою еретическую мысль я развить не посмел.

— В конце концов, что такое деньги? — с тихим презрением спросила миссис Уилдберн.

— Да… — сказал мистер Уилдберн и, опустив руку в карман брюк, рассеянно забренчал монетами.

— Арчи! — с упреком сказала миссис Уилдберн.

— Пардон, — сказал мистер Уилдберн, и бренчание прекратилось.

— Боюсь, что в такой атмосфере непростительно говорить о преступлении, — извиняющимся голосом сказал Пуаро.

— Отчего же, — милостиво помахал ему сэр Монтегю, — преступление может быть художественно безупречным. Сыщик может быть художником. Я, разумеется, не имею в виду полицию. Сегодня ко мне приходил полицейский инспектор. Странный человек. Например, он никогда прежде не слыхал о Бенвенуто Челлини[202]

.

— Он, наверное, приходил из-за Сильвии Уилкинсон? — с нескрываемым любопытством спросила миссис Уилдберн.

— Мисс Уилкинсон очень повезло, что она находилась в вашем доме прошлым вечером, — заметил Пуаро. — Кажется, да, — отозвался сэр Монтегю — Я пригласил ее, поскольку знал, что она хороша собой и талантлива, и в надежде, что смогу помочь ей советом. Она собирается возглавить собственное дело. Но, похоже, я помог ей в чем-то совершенно ином.

— Сильвия всегда была удачливой, — сказала миссис Уилдберн. — Она так хотела отделаться от Эджвера, и пожалуйста, нашелся кто-то, избавивший ее от хлопот. Теперь она выйдет за молодого герцога Мертонского. Все только об этом и говорят, его мать в ужасе.

— На меня мисс Уилкинсон произвела благоприятное впечатление, — сказал сэр Монтегю, — она сделала несколько чрезвычайно тонких замечаний о греческом искусстве.

Подавив улыбку, я представил себе, как Сильвия говорит «да», «нет» и «удивительно» хрипловатым, чарующим голосом. Сэр Монтегю принадлежал к мужчинам, полагающим, что женщина умна, если она внимательно слушает их замечания.

— Эджвер был, мягко выражаясь, оригиналом, — сказал мистер Уилдберн. — У него наверняка были враги.

— Мосье Пуаро, — вмешалась миссис Уилдберн, — правда, что его ударили перочинным ножом прямо в основание мозга?

— Совершеннейшая правда, мадам. Убийца был аккуратен и точен, я бы сказал, научно точен.

— В вашем голосе слышится удовлетворение художника, — заметил сэр Монтегю.