Убийца из прошлого

…Приняли известие со спокойствием и хладнокровием. Один из осуждённых задал от имени всех несколько вопросов, среди прочего – будут ли стрелять в голову или в сердце. Получив ответ «в сердце», отступил на шаг назад, коротко ответил «спасибо» и поклонился.

На следующее утро их отвезли на Главный остров и поместили в одиночные камеры. В День Всех Святых они были доставлены на Хоойю. Когда заглушили мотор, все до единого вздрогнули. Они знали, что их час настал.

Мы пошли по лесу направо, пока не достигли прогалины, назначенной для исполнения приговора. Их выводили вперёд по одному, но так, чтобы они не могли видеть друг друга. Когда выводили одного из приговорённых, я видел, как присутствующие офицеры отдали ему честь. Я поблагодарил его за стойкость и поддержку, которую он оказывал и мне, и своим товарищам. Я сказал, что он отходит к Господу, но будет жить в людской памяти. Он спросил с сомнением: «Но как про нас узнают?» Я ответил: «Я об этом позабочусь».

Его глаза засветились. Но, словно желая скрыть, как он тронут, он быстрыми шагами пошёл к дереву, крича: «Поклонитесь от меня матери». Это были его последние слова.

Их смерть была быстрой. Я подходил к могилам. Они выглядели спокойными и умиротворёнными. Они победили. На самом молодом лице я видел улыбку. В последнюю ночь он делался всё спокойнее и спокойнее. Как будто он верил, что всё им пережитое было дурным сном и никогда не происходило на самом деле.

Я бросил в могилы по три горсти земли, прочёл слово о Воскресении, «Отче наш» и дал им своё благословение.

В домике стало очень тихо. Но Харальд Ольдерволл ещё не закончил.

– Ну вот мы и перечитали письма. Но в этом году в программе появился новый пункт. Я хочу сказать то, что мы сегодня услышим впервые. Кое-что новое.

Только один из четверых смотрел непонимающе.

– Так кто же это был? – Петер Ларсен оглядел товарищей. – Вы только сейчас узнали, кто их предал? Ты это имеешь в виду, Харальд?

Бывший десятник тяжело вздохнул.

– Нет, Петер. Все эти годы мы думали, что это был ты. Ты же сам сказал на «Мунине», по пути на Шпицберген, уж не знаю, сам-то теперь помнишь или нет. Но ты сказал, что был шпионом. А когда я свояченицу свою спросил, Нелли Халворсен из Харстадской конторы «Стуре Ношке», она сказала, что никакой ты не шпион. Ну, мы и решили, что ты, значит, на немцев шпионил. А на борту «Селиса» на обратной дороге на Шпицберген мы Джорджа Фрея попросили выяснить, кто ты есть. Видишь, мы на него крепко полагались. И он за тебя поручился.

Ларсен побледнел и так сжал губы, что вокруг рта легли глубокие морщины.

– Так почему вы молчали? – Почерневшими глазами он смотрел на товарищей. – Могли бы прямо спросить…

– Прости нас, Петер. Сегодня утром вышла на свет правда, спасибо немцам – вот уж чудное дело. Эверетт, оказывается, на них шпионил. – Харальд Ольдерволл снова закашлялся. До остальных наконец дошло, что он плачет.

– Так ведь не мог Эверетт, тогда его ещё не… – Один Эриксен совсем запутался.

– Да, мы так и не знаем, кто нас предал. Якоб вот всегда говорил, что это был кто-то из конторских, только… да и теперь уж поздно. А мы всю жизнь о человеке зря плохо думали. Хватит уже. Давайте пожмём Петеру руку и попросим прощения.

Они поднялись, обступили его, стали по очереди похлопывать по плечу. Откашливаясь, благодарили за всё. Вспоминали Эйлифа Нильсена, ради спасения которого он рисковал жизнью.