Убить бессмертного, или Электрическая церковь

— Ты совершаешь ошибку. Я выпрямился.

— Моя ошибка. Твой выбор.

Он выпрямился и внимательно посмотрел на меня. Я — на него. Может, он не привык, чтобы его мнение игнорировали. Впрочем, я не из тех, кто любит опускать крутых. Я просто должен поддерживать репутацию.

Наконец Оурел улыбнулся.

— Да, Кейтс. Я знаю, какой у меня выбор.

Он ушел в глубину фабрики. За ним потащился один из дроидов, которых Кит запрограммировал ходить за нами на случай, если мы потеряемся. Я сел рядом с Гатцем и громко вздохнул.

— Плохой денек выдался? — сказал он, не поднимая головы.

— Я никому не говорил про Харпер. Черт, ты же был со мной! Мы вроде не спалились. Как они узнали, что это я? В полумиле от нас вся лондонская шушера, а они вытаскивают меня из шляпы, как кролика! Все наш друг Моудже, мать его! Полковник Моудже. Наверное, просто выяснил, что я в Лондоне, и навесил похищение, чтобы меня быстрее нашли.

— Откуда ты знаешь?

Я скривился. Усталость и чувство пустоты вдруг превратились в беспокойство. Хотелось кого-нибудь побить.

— Я знаю, чего хотят мои враги.

Несколько секунд я сидел молча. Гатц — единственный, кто, как я думал, не желает мне зла. Может, ему и все равно, жив я или нет, но он не пытается приблизить мою смерть. Увы, большего ожидать нельзя. Мы сидели с ним бок о бок, грязные, взъерошенные и уставшие. Мы с ним похожи. Мне с ним спокойно.

Я покосился направо и встретился взглядом со слезящимися глазами Мэрилин Харпер. Из-под грубо вставленного кляпа вытекала слюна. Я отвел глаза. Как все усложнилось! А прошло всего-то пара дней. Что самое интересное, еще пара дней — и все закончится. Только не знаю чем.

За мной раздались шаги. Мильтон и Таннер — чистые, в отличие от нас, но не менее потрепанные.

— Ну, пошли! — бросила Мильтон.

— Операционная открыта. Не обижайся, брат. Таннер усмехнулась.

— Нам ведь не нужен сепсис? Я заморгал.

— Чего?

Они переглянулись. У меня даже голова заболела от их телепатии.

— Твоя щека, болван! — сказала Мильтон. — Будем тебя штопать.

Я сидел на ящиках, которые мы использовали вместо кухонного стола. Вокруг меня суетились Мильтон и Таннер. Стоявший между ними дроид безропотно держал наши скромные медицинские запасы. Когда Таннер взяла толстую иглу с суровой ниткой, я схватил ее за запястье.

— Ты в меня этот канат продеть хочешь?! Она приподняла бровь.

— Сынок, ты уже взрослый. Ты видишь искусственную кожу? Лазерные скальпели? Медицинского дроида? У нас есть… — она поднесла к моему носу иголку с ниткой, — …старая добрая игла.

Мильтон хихикнула.

— Красавчиком тебе не быть, Кейтс!.. Ничего, заживет. Когда твоя мамаша только думала об аборте, мы уже работали на улицах. Не сосчитать, сколько я зашила ран и вправила переломов.

Я внимательно посмотрел на нее. Вокруг глаз и рта — тонкие морщинки. Сухощавая и энергичная.

— Скажи, как тебе удалось отойти от дел? Она засмеялась.

— В смысле, отойти от дел и остаться живой? Я пожал плечами.

— Ну, в этом долбаном мире только везением и спасешься.

Я скорчил гримасу — ее сестра наклонилась и вдела иглу в край раны. Было так больно, что я даже ничего сказать не мог, только скрежетал зубами. Сестры — Таннер еще с красным носом — уставились на меня.

— Что? — прокряхтел я.

Мильтон стояла, скрестив руки на груди, Таннер накладывала швы. Я неожиданно заметил, что, когда одна сестра наклонялась надо мной, другая в такт подавалась вперед.

— Кейтс, мы на месте. Начались драчки и перестрелки. А я еще не знаю, как ты планируешь пробраться в здание.

Я перевел взгляд на свои руки — грязные, все в засохших струпьях, из-под которых сочится кровь.

— Есть идея. Таннер фыркнула.

— Слава всем святым!

— Плохая новость: Кит не справится. Тут мало длинного носа, пары батареек и всей его технарской соображалки.

Таннер снова фыркнула.

— Значит, есть…

— …и хорошая? — закончила Мильтон. Я немного помолчал.

— Не то чтобы.

Таннер замерла. Игла осталась у меня в щеке.

— Да неужели, мистер босс!.. Я вздохнул:

— Ну, для начала надо кое-что прикупить.

Глава 24. ВСЕ КАЗАЛОСЬ ВЫЦВЕТШИМ И ВОДЯНИСТЫМ

10000

Я не привык к темным очкам; никогда не мог понять, зачем люди специально ухудшают себе зрение. Теперь, когда меня показали по телевиду в связи с Харпер, это стало необходимой предосторожностью. Мне все не нравилось: чужая одежда, чужие очки, чужой город. Весь день я косился на каждый экран телевида, думал, не покажут ли меня, и ловил чужие взгляды.

— Успокойся, — тихо сказал Кенни Оурел.

Мы перелезли через огромную упавшую колонну, которая когда-то врезалась в дом и разбилась. Оурел сделал вид, что внимательно изучает мой список.

— От тебя, мать твою, паранойя идет волнами, как радио. — Он прищурился. — И что за список ты составил? На кой нам две цифровые видеокамеры? — Он повернулся к Гатцу, который шел с другой стороны. — Заранее записать чистосердечное признание, чтобы в ССБ не избили?

Гатц ничего не ответил. Оурел наклонился ко мне.

— Очень хочется ущипнуть твоего приятеля, проверить, есть ли у него вообще пульс.