Убить Гиппократа

Так что не спешите бросаться на амбразуру ради всемирного счастья. История вас может легко подвести. Как подвела Бабу-ягу. И не только ее. Прекрасно знаете, что не только ее… Не спешите делать всемирное добро! В итоге можете остаться у разбитого корыта. И вами будут пугать детей. Как Бабой-ягой…

А если проживете мирно, тихо, послушно – то можно получить и свой небольшой кусочек вечности. А уж если вы беспредельно верующие – то и в рай попадете. Зачем вам людская вечная память? Учитывая, что она может оказаться совсем нежеланной для вас…

Знаете, кто более всего говорит о вечности? Американцы! Вы просто смотрите их и читайте их! Вся их голливудская и прочая иная творческая продукция – не просто так. Вы помните Горца? Это не выдумка, а намек на правду. Это предостережение. И оберег. И знания, которые вам помогают получить этот оберег…

И в заключение. Не хочу вас совсем запугать. Но вижу – у некоторых коленки дрожат. А некоторые боятся встречаться со мной взглядом…

Склифосовский опять многозначительно посмотрел на меня. Я выдержал его лукавый взгляд, которым он мне хотел откровенно сказать, что нечто про меня знает. Которым он хотел запугать меня. Я выдержал его взгляд. Но не скажу, что не испугался.

– Так вот. Некоторые, по теории вероятности, могут жить вечно. Некоторые – и дня не проживут. Некоторые – и минуты. Но как нормальные люди вы наверняка хотели бы жить стандартно. Как отмеряет век человеческий. Что ж. Для этого у вас есть все шансы. И все возможности, которые особенно выявляются в нашем Городке. В очередь за вечностью, вы, конечно, не встанете. Но и не вылетите из нее раньше времени.

Открою вам страшную тайну. Хотя, дорогие, разлюбезные мои, не пугайтесь раньше времени. Но факт: мы знаем, что каждый день можем умереть при стечении определенных обстоятельств. Просто не задумываемся об этом. Просто два дня человек может жить – спокойно и безопасно. А третий день может для него закончиться смертью. Просто для кого-то заканчивается, для кого-то нет. Мир огромен и перенаселен. Но, запомните, мои наилюбезнейшие ученички, каждый третий день любого из нас на Земле может забрать смерть. Да-да, та самая, которая с косой.

Вдумайтесь в эти слова! Каждый третий день нужно быть осторожнее обычного. Только вот в чем вопрос: с какого дня нужно начинать отсчет, чтобы знать, какой день третий? И почему именно на третий? И что вообще означает цифра «3».

На третий день были созданы суша, моря, растения. То, что, родившись, могло тут же умереть. Цифра «3» – треугольник. Самая устойчивая фигура. Рождение. Жизнь. Смерть. Триединство во всем. Вот почему каждый третий день жизни может закончиться смертью. А может – воскрешением. Просто никто этого не знает…

Как же мы легко живем, господа хорошие! Как легко! Но не трудитесь узнать, каков ваш третий день. Вам этого никогда не постигнуть. Так что довольствуйтесь тем, что по-настоящему вы бессмертны сегодня – в этот один прожитый вами день.

Склифосовский закончил и театрально поклонился. И весело помахав нам ручкой, чуть ли не подпрыгивая на ходу, весело выбежал из аудитории. Похоже, побежал догонять свою вечность.

* * *

Чтоб тебе пусто было!.. «Есть люди и есть скоты. Их различить нетрудно. Один строит мосты. Другой подгрызает подпругу…» Ну вот, я уже и стихи стал сочинять на ходу! Тоже хочу вкарабкаться в вечность? Нет, Склифосовский дал явно понять – вечная память опасна. Не менее опасна, чем внезапная смерть. Беспамятство – вот гарантия вечного покоя.

Мы выходили из аудитории молча. Впрочем, как всегда. Лишние разговоры не приветствовались. Как и лишние взгляды. Но сегодняшнее молчание все равно было другим. Если молчание вообще может быть другим. Кроме как самим определением – молчание. И все же. Воздух потяжелел, атмосфера стала густой и мрачной. Воцарилась какая-то безнадежность, безысходность, безымянность происходящего. Словно позади нас где-то существовало бессмертие. А мы шаг за шагом двигались навстречу смерти…

Не то чтобы обидно. Хотя и обидно тоже. Ведь всегда казалось, что мы, живущие на Земле, одинаковы хотя бы в одном – в смерти. Сейчас и это оказалось неправдой. Вот-вот! Даже это! С ума сойти!..

Я обвел безнадежным, безысходным, безымянным взглядом своих коллег. С ума, похоже, никто не сошел. Напротив, мне даже показалось, что кто-то надеется хотя бы мизинцем прикоснуться к вечности. Ну-ну. Пусть попробует. Мизинец не отвалится. А на надежду всегда можно рассчитывать. На то она и надежда, которая умирает последней. Единственное, на что можно легко рассчитывать. И единственное, с чем легко рассчитаешься. И главное – быстро.

Впрочем, я поторопился. И не удивился. Единственный, кто ни на что не рассчитывал. И поэтому, наверное, сходил с ума, был Аристид.

Аристид! Ну, пожалуйста, остановись! Ты уже ничего не изменишь! Он не остановился. Он хотел изменить.