Убить Пифагора

Она вновь повернулась к Главку и Акенону. На египтянине была туника цвета охры. Он указывал в сторону Кротона, что-то объясняя Главку, и было заметно, какая у него крепкая мускулистая рука. Ариадна с живостью вспомнила ощущение тепла и защищенности в объятиях этих рук. Во время поездки в Сибарис, пусть всего несколько часов, она чувствовала себя с Акеноном в полной безопасности.

Но Ариадна немедленно отогнала от себя эти мысли и отошла от Акенона.

Глава 101

19 июля 510 года до н. э

— Мы должны напасть как можно скорее!

С высоты трибуны Милон слышал крики гласных. Заседание вновь затянулось до раннего утра, и усталость делала всех нервными и раздражительными.

— Мы должны обрушиться на них прежде, чем они укрепят свои позиции!

Милон покачал головой, но вмешиваться не стал. Организованные дебаты давно прекратились, люди сбивались в группы, которые ожесточенно спорили друг с другом, не добиваясь никаких результатов. Новостей тоже не было. В течение дня они узнали, что Главаря повстанцев зовут Телис, и, вероятнее всего, мятежники получали поддержку со стороны зловещего человека в маске.

Милон прикинул, что в лагере мятежников собралось уже больше тысячи лошадей и около десяти тысяч человек.

«И все же надо учитывать, что у большинства нет боевого опыта», — сказал он себе. Они все еще могут разбить их без особых препятствий.

— Мятежники не проявляют признаков агрессии, — послышалось из Совета Трехсот.

— Мы не можем напасть на того, кто нам даже не угрожает, — ответил ему сердитый голос с другого конца зала.

— Их присутствие у ворот нашего города говорит само за себя. Очевидно, что явились они не с мирными намерениями. Речь идет о мятеже против аристократов!

— Лагерь разбит в трех часах езды отсюда, а не у ворот Кротона, — возразил кто-то. — Кроме того, они сибариты и впредь будут заниматься исключительно делами своего города. Или вы думаете, что они попытаются свергнуть все правительства Великой Греции?

Милон обеспокоенно посмотрел на Килона и обширную группу, которая его поддерживала. Они вернулись в Совет несколько часов назад и выглядели до странности сдержанными. Потом Милон повернулся к Пифагору. Учитель не вмешивался, хотя ловил каждое слово. Внезапно, словно реагируя на его взгляд, Пифагор поднялся и зашагал к возвышению. Милон показал жестом, что готов спуститься и уступить ему место, но учитель дал понять, чтобы он оставался.

Приблизившись, Пифагор доверительно кивнул и тихо заговорил:

— Не знаю, что задумал Килон, но лучше нам взять дело в свои руки.

Увидев, что Пифагор собирается говорить, зал умолк. Философ уже несколько часов назад знал, что собирается сказать, и лишь дожидался подходящего момента. Теперь все устали и хотели одного: чтобы кто-то прекратил спор и они разошлись по домам. Пифагор тоже надеялся на быстрое разрешение конфликта, у него не было сил ни спорить, ни подбирать правильные аргументы. Он бросил прямой взгляд на гласных, стараясь выглядеть достаточно уверенно, и начал речь:

— Мужи Кротона, я хотел бы представить на ваш суд два предложения.

Голос Пифагора был глубок и звучен, но в его твердости Милон ощутил едва уловимую трещину, которую, как он надеялся, никто другой не заметит.

— Первое предложение — послать на рассвете посольство к Телису. Так мы узнаем об их намерениях, а также об их подготовке. — Пифагор обвел взглядом аудиторию. Слушатели выглядели благосклонно, никто не собирался перебивать его речь. — Второе предложение — вывести всю нашу армию и разбить лагерь в паре километров к северу от Кротона. Я уверен, что демонстрация силы возымеет сдерживающее действие, к тому же между Кротоном и мятежниками-сибаритами встанет наша армия.

Пифагор говорил минут пять. Когда он закончил, Милон поспешил выступить в качестве главнокомандующего, чтобы придать словам философа больше веса. Он поддержал его предложения и объяснил некоторые детали развертывания армии. Помимо прочего лагерь за городом был необходим, потому что с появлением резервистов армия не помещалась в казармах. В сложившихся обстоятельствах самое благоразумное — оставаться в походном строю.

Когда он исчерпал свои доводы, Совет Трехсот заявил о безусловной поддержке. Остальные советники переговаривались между собой. В конце концов они тоже проголосовали «за», кроме Килона и его многочисленной свиты, которая воздержалась.

Через два часа, на рассвете, посольство отправилось из Кротона в лагерь повстанцев-сибаритов. Его составляли трое гласных в сопровождении десяти гоплитов. В первые минуты пути они чувствовали себя так, словно прорывались сквозь кишащий человеческий муравейник: пятнадцать тысяч солдат армии Кротона как раз в это время перемещались на северный фланг.

Войска останавливались, пропуская гласных, на лицах у них появлялось суровое выражение. В сознании гоплитов, привыкших к долгим годам мира, билась одна и та же беспокойная мысль: «Если посольство потерпит неудачу, придется сражаться».

Глава 102

22 июля 510 года до н. э

Телис вежливо выслушал прибывших из Кротона послов.