Убить Пифагора

Он подумал об остальных кандидатах. Просмотр Гиппокреонта был завершен лишь наполовину, но полученное впечатление подтверждало его предыдущие выводы: Гиппокреонт был достойным учителем. Он недолюбливал общественную жизнь, но был полностью предан и чистосердечен. Кроме того, он не сделал просмотр Аристомаха, которого считал самым «прозрачным» и, следовательно, свободным от подозрений; а также просмотр Даарука, чья смерть обнаружила тайны, о которых он даже не догадывался.

Пифагор откинулся в кресле.

«Что, если и другие хранят подобные тайны?» — с тревогой спросил он себя. Надо как можно скорее закончить просмотр Гипокреонта и провести просмотр Аристомаха.

Его мысли вернулись к Атме. Сейчас он наверняка уже разжег погребальный костер. Тело Даарука обратится в пепел. Он закрыл глаза и покачал головой. По крайней мере, он надеялся, что пепел можно будет похоронить. Он не обсуждал этого с Атмой, но уж тут он не даст слабину. Так и быть, пусть Даарук будет кремирован, но похоронит он его по всем правилам.

Следующая мысль омрачила его лоб тенью беспокойства. Он попросил Акенона забрать прах Даарука…

Даже если ради этого ему придется сразиться с Атмой.

Глава 35

23 апреля 510 года до н. э

Акенон был уже в нескольких шагах от Атмы.

Он делал вид, что желает всего лишь выразить соболезнования. Он не собирался обманывать Атму, но слова утешения немного ослабили бы напряженность, которая неизбежно возникнет, когда их будут разделять последние несколько метров зловещего молчания. Кроме того, он предпочитал убедиться в том, готов ли Атма к открытому противостоянию: так или иначе, они попытаются забрать у него прах Даарука.

Атма закрыл глаза и молча шевелил губами. Казалось, он пребывал в состоянии транса. Акенон остановился в шаге от него и некоторое время ждал, не находя подходящего момента для разговора. Он покосился на костер. Это была лодка, на которой Атма установил каркас из бревен, пересекавшихся под углом в девяносто градусов. Такая конструкция обеспечивала устойчивость костра, а также свободную циркуляцию воздуха между бревнами. Пламя пылало вовсю и не гасло в течение нескольких часов, потому что бревна у основания костра были толстыми, как могучие бедра Зевса. Сверху лежало тело Даарука, облаченное в безупречно белую тунику. Полосы ткани, испещренные символами, окутывали лоб, плечи и руки, которые Атма сложил на груди.

Акенон обратил внимание на золотое кольцо, которое Даарук носил на безымянном пальце. На кольце был выгравирован пифагорейский символ, который он видел и раньше: пятигранник с пятиконечной звездой. Он вспомнил, что Ариадна называла эту звезду пентаклем. Но он не знал, что Атма получил пергамент, скрепленный сургучной печатью с тем же символом.

Ткани, в которые было обернуто тело Даарука, его кожа и волосы были пропитаны маслом.

«Будет гореть на славу», — подумал Акенон.

В этот момент Атма открыл глаза и пронзил его напряженным, сердитым взглядом. Акенон почувствовал, что вторгся в священную церемонию. Он пробормотал извинения, склонил голову в знак уважения и вернулся к Ариадне.

Она сидела на земле, подогнув колени, чтобы защитить себя от вечерней прохлады. В небе над их головами появилось облачная дымка, сменив огненно-красный цвет заката на холодный голубовато-серый оттенок ночных сумерек. Акенон уселся на песок рядом с Ариадной, и, сидя бок о бок, они наблюдали за похоронной церемонией, сохраняя благоговейное молчание.

Атма подошел к маленькому костерку, который теплился в нескольких шагах от лодки. Раздул пламя посильнее и сунул в него кончик ветки, словно зажигая факел. Поднял глаза к небу, созерцая густеющую тьму и, возможно, вознося последние молитвы за душу Даарука. Потом снял крышку с тяжелого кувшина, схватил его обеими руками и подошел к погребальному костру.

Масло из кувшина тонкой струйкой потекло на стволы, лежавшие в основании. Войдя по колено в реку, Атма обогнул лодку, чтобы пропитать маслом борта. Вернувшись, подошел к костру вплотную и вылил оставшееся масло.

Ариадна по-прежнему сидела на земле, поджав ноги. Она положила подбородок на колено, но в тревоге подняла голову, когда Атма зажег факел. Ночь становилась непроглядной, луну закрывали облака, в темноте был виден только светлый ореол горящего факела. Атма на несколько секунд замер, подняв руку с факелом. Ариадне показалось, что она видит слезы, стекающие по его измученному лицу.

Раб сунул факел в щель между стволами и поджег горстку соломы и сухих веток. Пламя быстро охватило деревянную конструкцию, и Атме пришлось отступить. Мгновение спустя он попытался подойти ближе, но жар был слишком силен. Казалось, мгновение он колебался. Затем вошел в холодную воду, остудившую все его тело, уперся руками в охваченный пламенем край лодки и попытался столкнуть ее в воду. Ариадна ясно видела его лицо, искаженное усилием и болью. Лодка прочно села на мель: бревна и тело Даарука весили слишком много.