Убить Пифагора

Он царапал стену все живее и увлеченнее, стилос издавал резкий неприятный скрип. В такт ему телеса подрагивали, словно охваченные лихорадкой. Однако глаза следили за бороздками с холодным любопытством, словно глаза крупной рептилии, следящей за движением приближающейся добычи.

Бесстрастно и безжалостно.

Глава 49

3 июня 510 года до н. э

Увидев выходящую Ариадну, Пифагор догадался, что эту новость она расскажет Акенону. Он только что сообщил ее учителям, и в зале царила атмосфера полнейшей растерянности. Присутствующие разбились на группы, которые запальчиво обсуждали возможные последствия. Многие учителя задавали Пифагору вопросы, не в силах сдержать возбуждение.

— Есть ли шанс?

— Неужели у него так много золота?

— Зачем ему это?

Пифагор терпеливо взирал на смятенных учеников. Затем погрузился в свои размышления, расхаживая по возвышению и на мгновение забыв о кипевшей вокруг суете.

Час назад в общину прибыл гонец из Сибариса. В послании, вызвавшем такой переполох, говорилось, что Главк объявил математическое состязание.

«Хотелось бы, чтобы это действительно было всего лишь мирным состязанием», — обеспокоенно сказал себе Пифагор.

Несмотря на то что Главк и прежде объявлял состязания, на сей раз это было нечто совершенно новое. Начать с того, что вознаграждение объявлено не за решение задачи, с которой справился бы обычный человек, а за нечто, выходившее далеко за рамки возможностей любого философа, включая Пифагора. Награда полагалась тому, кто найдет отношение длины окружности к диаметру. Известно, что показатель близок к трем. Согласно расчетам, произведенным Пифагором, получалось, что первое десятичное число равно единице.

«Однако состязание, объявленное Главком, выиграет тот, кто рассчитает четыре десятичных знака».

— Неужели это возможно? — все повторяли иные учителя.

На самом деле их интересовало, может ли он сам сделать подобный расчет, и ответ был отрицательный. Это значение было одной из самых непостижимых тайн, которую они разгадывали долгое время, и в конечном итоге пришли к выводу, что не имеет смысла прилагать усилия, поскольку ответ лежит вне пределов человеческих возможностей. Мало того, что у них не было надежного способа произвести подобный расчет, они даже приблизительно не могли ответить на вопрос, заданный Главком. «Для чего ему понадобилось решение столь сложной задачи? — спрашивал себя Пифагор. — К тому же такой ценой», — добавил он, вспомнив обещанную награду.

Немыслимая сумма заставляла думать, что Главк относится к делу очень серьезно. «Такое количество золота способно привести в движение мощнейшие силы», — размышлял Пифагор. Относительное затишье последних недель в общине и Совете Тысячи казалось ему ненадежным.

«Возможно, под угрозой мир во всей Великой Греции», — печально заключил философ.

Предчувствие скрытой угрозы, преследовавшее его с первого убийства, после объявления о состязании стало сильнее. Пифагор стоял посреди возвышения и рассматривал присутствующих: своих лучших учеников. На лицах некоторых из них он видел отблески честолюбия. Скорее всего, они рассчитывали получить награду, но это было ошибкой. Пифагору представлялся вулкан: первые толчки в его недрах предвещали неминуемое и разрушительное извержение.

Он поднял руки, требуя тишины.

— Все вы — учителя нашего братства. — Он осмотрел собравшихся. Некоторые из них все еще стояли с поднятыми руками и опускали их, слушая его речь. — Это означает, что каждый из вас отвечает за многих учеников, которые лишь приступают к обучению и чьи умы пока лишены достаточной дисциплины, за множество мужчин и женщин, чье поведение во многих случаях все еще слишком обусловлено животной природой. Ваши ученики нуждаются в том, чтобы вы ими руководили. Поскольку известие о состязании неизбежно достигнет их ушей, вы должны им строго объяснить: притязания Главка — не что иное, как безумие. Сумасбродство, которому ни один член братства не должен посвятить ни минуты.

Он прошелся по возвышению, выдерживая паузу, чтобы слова лучше дошли до слушателей.

— Ни я, ни кто-либо другой не станем решать эту задачу, — продолжал он. — Мы здесь потому, что осознаем всю тщету материального мира. И не изменим наши убеждения даже ради всех богатств Аида. С другой стороны, постоянное присутствие солдат в нашей общине должно напоминать нам о том, что мы находимся под угрозой и наша безопасность зависит от того, сможем ли мы сохранять единство и невозмутимость.

Учителя молча кивнули.

— А теперь ступайте к ученикам и помогите им правильно воспринять эту новость. Пусть это испытание послужит укреплению наших убеждений и мудрости. Будьте здоровы, братья.

Он сошел с возвышения и решительно направился к выходу. Прошел мимо учителей, но никто не решился сказать ему ни слова. Достиг дверей школы. Многочисленные ученики, собравшиеся под открытым небом, притихли. Пифагор остановился перед ними, чтобы сказать несколько слов. Наконец заговорил — сердечно, проникновенно, с нежной твердостью отца, наставляющего своих детей.