Убойная стрела Амура

С этого момента началось наше активное участие в спасении Андрюши. Для начала мы едва не придушили его окончательно. Узел на шее был завязан так плотно, что развязать его не представлялось возможным. Проще было разрезать сам шарф, вытянувшийся в тонкую ленту. Сдуру решили подсунуть под нее один конец маникюрных ножниц. Кисель сразу же отозвался на это хрипом и битьем обоих ног по полу. Наташка тут же уверила жертву, что мы пойдем другим путем, а я добавила, что мучиться ему осталось недолго. Правильное решение в голову пришло сразу. И в мою, и в Наташкину. Это немного задержало процесс освобождения Андрюши, поскольку некоторое время шла молчаливая борьба за переход ножниц из рук в руки.

– Я хочу поэтапно разрезать узел! – окрысилась на меня Наташка.

– Я тоже!

– У тебя трясутся руки, а у меня только ноги.

После короткой дискуссии ножницы вновь стали переходить из рук в руки, демонстрируя проверенное временем истинное уважение и доверие между нами. Пока Кисель вновь не дрыгнул ногой. Момент последней передачи застрял на середине, я проворно убрала руки за спину, и Наташка, сосредоточенно кивнув, начала осторожно избавляться от узла. Шарф распался на две части, но Кисель не собирался вскакивать и благодарить нас за спасение. Решил для начала отдышаться. А когда отдышался, медленно перевернулся на спину, легонько растирая левой рукой шею. Другой, прижатой к телу, он судорожно сжимал мой мягкий шлепанец. Чуть позднее, когда ему еще больше полегчало, а мы с Наташкой задвинули тумбочку в камин, Кисель, лежа на моей кровати и по-прежнему не выпуская на волю шлепанец, просипел:

– Он спас мне жизнь. Когда Черный монах сбил меня с ног и накинул мне на шею веревку…

Я было решила внести ясность по поводу «веревки», но отказалась от этого намерения. Наташка права. Не торчи шарфик по моей вине на спинке кровати, Киселя бы не придушили. С другой стороны, могли бы подыскать и другой способ нейтрализации – огреть чем-нибудь по голове. Да тем же Купидоном. Причем капитальнее, чем Дятлова. На ошибках учатся.

– Этот тапок спас мне жизнь, – повторил Кисель. – Мне удалось подсунуть его мысок под шею, а когда этот гад решил, что со мной кончено… Собственно, я и сам так решил, поскольку дикая боль в легких и горле стала отступать, начал терять сознание, появились какие-то глюки… Ей-богу, не помню, как ухитрился вытащить тапок. Появилась слабая возможность дышать, но, очевидно, недостаточная…

– Все! Хватит! – Я даже зажала руками уши, чувствуя, что самой не хватает воздуха. – Сейчас сбегаем за врачом…

– Не надо никуда бежать!

Сипенье усилилось. Кисель от усилий вновь чуть не задохнулся. Мучительно морщась вместе с ним, мы переждали пару минут, пока он не собрался с силами:

– Очень горло болит. Тут такие дела творятся!

Он снова замолчал, лицо исказила гримаса боли. Я решила перевести Андрюшу на щадящий режим:

– Давай-ка мы будем задавать тебе вопросы, а ты, экономя силы и здоровье, можешь коротко отвечать головой «да – нет».

Кисель слегка наклонил голову в знак согласия.

– Этой ночью ты за кем-то следил?

Он немного помялся, на физиономии появилось выражение болезненной тоски, но все-таки кивнул головой. Едва заметно.

– Вероника по ночам часто исчезает из своей комнаты? Ты сделал ей ключ от калитки, ведущей в лес?

Новый кивок и короткое сиплое пояснение – он не знал, что ключ от калитки.

– Ясное дело. Однажды ты случайно увидел, как ночью она удирает в лес, и отправился за ней.

Кисель повесил буйну голову, но тут же задрал ее – очевидно дало себя знать усиление болезненных ощущений.

– Но догнать Веронику тебе каждый раз не удавалось. Не сразу, но ты выяснил, почему. В определенном месте у нее была, так сказать, «припаркована» лошадь. С ее помощью она и скрывалась. Скакала в Звонаревку?

Киселев неопределенно пожал плечами, имея в виду, что он не та самая лошадь, на которой галопировала Вероника, и точный маршрут указать не может.

– А утром Вероника всегда оказывалась в своей комнате?

Новый кивок, означающий «да».

– Ходят слухи, что ты тоже проводишь ночи в Звонаревке. Ты сам их распустил?

«Нет», – покачал головой Андрей и промычал:

– Мало ли кому что покажется.

– Она заказывала тебе еще какие-нибудь ключи?

– Не помню. Все время от времени их теряют и заказывают. Больше всех Ольга Леонтьевна. У нее они без конца пропадают.

– А теперь честно: ты был у родника, когда мы вылезали из подземелья?

После небольшого раздумья Кисель кивнул и снова болезненно сморшился, легонько погладив шею.

– Ты ждал возвращения Вероники.

– Да. Ждал. И дождался. Помню только, что в глазах помутилось. А потом как во сне – подземный коридор, лестница наверх… очень долго по ней карабкался. Их было то ли один, то ли двое – Черных монахов. Не помню… Сто раз мог сорваться вниз, но меня подстраховывали. Почему-то монахам приспичило прикончить меня именно здесь.

– И на фига нам очередной «сувенир»? – возмутилась Наташка. – Впрочем, тебе повезло. Уволокли бы в кладовую, там Ирина Санна тапочки не держит.

– Ты узнал кого-то из своих мучителей?