Удары жизни (ЛП)

— Это одна из самых тихих песен. Остальные гораздо более кричащие.

Я поворачиваю голову в ее сторону, наблюдая, как она слушает звуки тяжелой гитары. Потрясающее зрелище. Большинство девушек не любят такую музыку, но Саванна не вздрагивает и не корчит лицо на громкие крики и барабанные дроби, льющиеся из звуковой системы. Нет, Саванна слегка улыбается, когда песня набирает обороты. Я смотрю на ее рот, как загипнотизированный, и меня охватывает непреодолимое желание поцеловать ее.

Эта девушка загадка, я клянусь. Она никогда не реагирует так, как я ожидаю, и когда я нахожу очередной кусочек мозаики, обнаруживаю, что есть еще десять, которые нужно поставить на место. У меня нет ни малейшего шанса, так что придется принять это как должное. На самом деле, мне это нравится.

Глава 5

Саванна

— О Боже, это было потрясающе.

Глаза Деклана темнеют в блаженном, почти хмельном выражении, когда он гладит свой живот, находясь чуть ли не в коме после целой тарелки моих фетуччини Альфредо. Мне приходится закусить щеку, чтобы сдержать улыбку. Я рада, что ему нравится, как я готовлю. Это буквально единственное, что я вношу в это очень странное, одностороннее… партнерство? Дружбу? Я даже не знаю, кто мы друг другу.

— Говорила же тебе, что готовить все самостоятельно всегда лучше, — напоминаю ему, поднимаясь и хватая пустые тарелки, но Деклан забирает их у меня.

— Я возьму их.

Мои брови поднимаются в недоумении.

— Ты собираешься мыть посуду?

Обнажая свои совершенные зубы и ямочки, он отвечает:

— Если под «помыть посуду» ты подразумеваешь сложить ее в посудомоечную машину, то да. — Он кивает на диван, выглядывающий из гостиной. — Иди. Сядь. Расслабься.

Тебе не придется повторять это дважды…

Взяв пульт с журнального столика, я погружаюсь в черную кожу и включаю громадный плоский экран. Минуту спустя приходит Деклан и садится рядом со мной. Я передаю ему пульт, но он только качает головой и говорит:

— Подойдет все, что ты захочешь посмотреть.

Мои глаза возвращаются к программе передач на экране, но я чувствую на себе взгляд Деклана.

— Что?

— Ничего. Я вот думаю, что наверняка это не твоя заветная мечта работать в тренажерном зале, так чем же ты хочешь заниматься по жизни?

— Это довольно серьезный вопрос.

Он пожимает плечами, приподнимая уголки губ вверх.

— Я достаточно глубокий парень.

Я закатываю глаза, что становится чрезвычайно частым явлением рядом с этим парнем.

— Я не знаю. Я надеялась, что у меня будет время подумать над этим в течение первого года в колледже, но он накрылся.

Он сводит брови и наклоняется вперед.

— Почему?

Мои глаза возвращаются к телевизору. Я не люблю говорить об этом. Это напоминает мне, что когда-то я была близка к тому, чтобы выбраться из беспросветного, нищенского существования, которое, кажется, я обречена влачить всю свою жизнь.

— Зачем все эти расспросы?

— Просто любопытно. Тебе не нужно отвечать, если не хочется.

Что-то в его словах заставляет меня чувствовать себя плохо. Как будто я пнула щенка или что-то в этом роде. Я вздыхаю и произношу:

— Стипендия, с помощью которой я планировала оплатить колледж, как бы пропала, когда я бросила учиться. Я могла бы взять кредит, но это не имеет никакого смысла, так как у меня нет денег, чтобы погасить его, и не будет.

Я смотрю на Деклана краем глаза, но не могу разобрать выражение его лица. Готова поспорить, что мне оно не понравится.

— Клянусь Богом, что если я повернусь и увижу, что ты испытываешь ко мне жалость, то я прибью тебя.

Он смеется.

— Ладно. Свои чувства я буду держать при себе, обещаю.

— Хорошо.

— Ты рассматривала вариант стать шеф-поваром? Ты – гений на кухне.

— Спасибо. И нет, не всерьез.

— Как получилось, что ты так хороша в этом?

Я делаю длинный выдох и пожимаю плечами, насколько это возможно, прижимаясь спиной к дивану.

— Частично из-за необходимости и частично из-за желания угодить моим приемным родителям.

Когда Деклан хмурится, я продолжаю.

— Приемные родители такие же, как и обычные: некоторые замечательные, некоторые хорошие, а некоторые не занимаются воспитанием детей. Когда я была младше, я оказалась у пары выше среднего класса. На бумаге они казались совершенными: хорошая работа, прекрасный дом, красивые машины, — но они были невнимательными, жестокими. У них было еще двое приемных детей, и трое из нас были их маленькими горничными. В наши обязанности входили уборка дома, стирка белья, приготовление еды, и если мы что-то делали не так или отставали от графика, они наказывали нас. Но они делали это умно. Били там, где не будет видно. Им нравилось, как я готовлю, так что мне приходилось работать усерднее, чтобы усовершенствовать свои навыки.

Я уставилась в пространство перед собой, вспоминая вещи, которые так долго пыталась забыть. Такие, как жалящая боль от ремня или вкус носка, засунутого мне в рот, чтобы приглушить крики.