Удары жизни (ЛП)

— Это реально сводило меня с ума, понимаешь? Пытаться угодить людям, которым ты не доверяешь и так сильно презираешь. Будучи молодой и наивной, я продолжала думать, что «если мне удастся заработать похвалу, то, возможно, они станут лучше ко мне относиться».

Деклан наклоняется вперед, приподнимая мой подбородок, когда локтями упирается в колени.

— Я хочу больше знать о тебе, но чем больше я узнаю, тем больше это меня бесит.

Я слегка толкаю его своим плечом.

— Так перестань спрашивать.

Он выглядит явно злым, когда смотрит в пол, качая своей головой.

— Это совершенно неправильно, Саванна. Ты рассказывала кому-нибудь? Социальному работнику, или…?

— Единственный раз, когда я видела социального работника, это было, когда я переехала в новый дом, и она оказалась не особенно полезной. Она никогда не объясняла «что», «как» и «зачем». Каждый раз, когда мне приходилось переезжать — это было страшным и пугающим, и я быстро научилась скрывать, если мне не нравился дом, потому что приемные родители не потерпят подобного дерьма. Это словно «избежать тюремного заключения», только вместо обретения свободы, я переезжала в другую темницу. — Я потираю руками по моим выцветшим шортам, когда мой голос мягко звучит. — В итоге я выбралась оттуда.

Его глаза сужаются, когда он изучает меня, как будто он в первый раз действительно меня рассмотрел. Никто раньше не видел эту сторону меня. Это пугает и нервирует, что хочется замолчать и ничем больше с ним не делиться.

Изумление чувствуется в его голосе, когда он спрашивает:

— И как ты просто не… сломалась?

Грустно улыбаясь, я пожимаю плечами.

— Кто сказал, что нет?

Его глаза исследуют меня, словно обнажая мою душу, пока я не чувствую себя наиболее беззащитной, чем когда-либо прежде.

— Ты — нет, — просто произносит он. — Ты слишком смелая. Если бы ты была подавлена, в тебе не было бы никакой искры.

И этим он задевает что-то такое, что заставляет меня хотеть открыть ему больше, чем эти маленькие кусочки моего замурованного в стене прошлого. Я знаю, что создаю опасный прецедент, но не могу остановиться.

— Так что случилось с двумя другими детьми?

Я пожимаю плечами.

— Ад, насколько я знаю.

У меня не было ни способа, ни желания поддерживать связь.

Деклан раскрывает шире свои глаза, когда смотрит на меня, будто приходит к некоторому пугающему пониманию.

— Пожалуйста, скажи мне, что ты осознаешь, что не обязана готовить для меня. Это ведь так, да? Ты не должна ничего для меня делать, чтобы остаться здесь.

Он никогда не скрывал, что беспокоится о моем благополучии, но все же каждый раз, когда он делает это, я поражаюсь. Я бы никогда не догадалась, что под этими мускулами и татуировками скрывается такое доброе сердце. Я боюсь, что на самом деле он может научить меня, как использовать мое.

Опустив глаза на колени, отвечаю:

— Я знаю. Но я хочу. Это мой способ отблагодарить тебя.

— Ты уверена? Это не вызывает у тебя каких-либо негативных чувств, связанных с прошлым?

— Деклан, ты не такой как они. Тот факт, что ты об этом беспокоишься, доказывает, насколько ты отличаешься. Я обещаю тебе, что готовка — не будет для меня большой проблемой.

Он хмурится и потирает челюсть.

— Я не знаю…Мне все еще хреново от этого.

— И я тоже буду чувствовать себя дерьмово, если ты не будешь есть мою стряпню, — из меня вырывается тихий смех, когда я смотрю на него. Он забавен. — Деклан, мне необходимо есть, так что я собираюсь готовить, и будет глупо, если ты будешь есть что-то другое, когда я уже потрудилась состряпать целый обед. Ты хочешь ранить мои чувства?

Он резко вздыхает и кладет голову на спинку дивана.

— Прекрасно. Выкручиваешь мне руки, не так ли?

Мои глаза автоматически начинают блуждать по узорам и цветам, покрывающим его кожу.

— Я не стану делать что-то подобное с чудесным творением искусства.

— Думаешь, они прекрасны?

Я слышу усмешку в его голосе, но я потерялась, изучая татуировки на его предплечьях. Мои глаза бродят по розам, карманным часам, черепу и тени, которая все соединяет. В основном, все сделано в оттенках черного и серого, но розы представлены в приглушенном красном, а часы — в тускло-золотом цвете, чтобы не перегружать и не отвлекать внимания от целой картины. Между часами и черепом имеется надпись: «Время никого не ждет».

Рисунок перетекает в черных и серых ангелов, кажущимися живыми, на его бицепсах; их крылья распростерты на голубом небе, выглядывающем из-под его футболки. Татуировка создана с удивительным чувством вкуса, для того, что занимает каждый видимый сантиметр его тела.

— Думаю, это красиво. — говорю я, касаясь пальцами крыльев ангелов.

Его кожа, обтягивающая тугие мускулы, ощущается обжигающе горячей и посылает покалывание сквозь меня. Мой взгляд поднимается, встречаясь с его закрытыми глазами, когда из его кармана начинают реветь звуки «Beat on the Brat» рок-группы Ramones. Это пугает меня настолько, что я отдергиваю от него свою руку.