Уилт незнамо где

– Что Генри разыскивается Скотланд-Ярдом по подозрению в убийстве теневого министра. И это у вас называется «только»?

– Я не говорил, что он разыскивается по подозрению в убийстве. Но они надеются на его помощь в расследовании.

– Мы все прекрасно знаем, что это означает, разве нет?

Инспектор искренне попытался усмотреть в этой фразе хоть какой-нибудь смысл, но, как всегда бывало с Уилтами, не смог.

Уилт, битых полчаса слонявшийся по главному вестибюлю клиники в поисках выхода, тоже не мог добиться своей цели – все двери были заперты. При этом на его белый халат слетелось аж четверо настоящих сумасшедших. Двое истово доказывали, что у них уже нет никакой депрессии и они больше не станут лечиться электрошоком. Два других, которые явно находились под воздействием чего-то психотропного, подошли бочком и страшненько захихикали.

Уилт, испугавшись психов и досадуя на свой идиотский вид, побежал дальше. За окном виднелся огороженный колючей проволокой участок газона, где, сидя на скамейках, грелись на солнышке либо бродили пациенты клиники. Попасть бы туда – уже легче. Но, раньше чем Уилт успел разыскать дверь на улицу, из комнаты для посетителей выбежала Ева и бросилась к нему:

– Генри, мы едем домой. Пойдем скорей. Этот ужасный инспектор порет невероятную чушь! Слышать его больше не желаю!

Уилт в кои-то веки спорить не стал. Он устал от здешней гнетущей атмосферы, от странных людей, блуждающих с отсутствующим видом. Вслед за женой он вышел через главную дверь и направился к машине, стоявшей на гравиевой площадке. Но не успели они до нее дойти, как из больницы донесся визг.

– В чем дело, что за шум? – сердито спросила Ева у пробегавшего мимо крошечного недоумка.

– Там у девчонки грудь ползает! – крикнул тот, в панике уносясь прочь.

Ева прекрасно поняла, о какой девчонке идет речь. Чертыхаясь про себя, она развернулась и решительно направилась к больнице. На ходу она расшвыривала в разные стороны несчастных психов, улепетывающих от страшной ползающей груди. Фредди, раззадоренный успехом представления и в то же время до смерти напуганный истошными воплями, исполнял привычный трюк с невиданной доселе прытью. При виде третьей девичьей грудки, с немыслимой быстротой снующей туда-сюда, запаниковали даже те, кто принимал очень сильные седативные средства. Они, конечно, знали, что больны – но не подозревали, до какой степени… Это намного хуже, чем галлюцинации.

Когда Ева добежала до Эммелины, крыса успела спрятаться в хозяйкиных джинсах. Истерика, охватившая сумасшедших, из вестибюля быстро распространилась по всей больнице, включая закрытое отделение. Ева, волоча за собой дочерей – хулиганки просто упивались эффектом, который произвела взбесившаяся грудь, – раскидала ополоумевшую толпу, скопившуюся у выхода, и, благодаря невиданной силе и размерам, вырвалась наружу. Наконец она и девочки подошли к машине, где на заднем сиденье прятался Уилт.

– Быстро садитесь и прикройте папу, – приказала Ева. – Охрана не должна его видеть.

В следующий миг Уилт очутился на полу. Девочки упирались в него коленями. Ева завела машину и, пока ехала к воротам, увидела в зеркале инспектора Флинта. Тот как ошпаренный выскочил из больницы, споткнулся – и упал, впечатавшись лицом в гравий. Ева прибавила газу. Через пять минут автомобиль вылетел из ворот клиники и помчался в направлении Оукхерст-авеню.

Глава 36

Инспектор Флинт вошел в свой кабинет, пребывая во власти полнейшего смятения. После разговора с Евой он окончательно убедился: во что бы ни вляпался Генри, к гибели Гарольда Ротткомба он не причастен. А кроме того, пока инспектор лежал носом в гравий и оголтелые психи топтали его своими копытами, он словно бы взглянул на мир глазами Уилта и понял: все случайно. Еще недавно Флинт твердо знал, что на всякое следствие имеется своя причина, но теперь его озарило: жизнь – это хаос, где нет места логике. Мир безумен, как обитатели клиники, откуда он только что возвратился.