Уинстон Черчилль

Французскому военному командованию не оставалось ничего иного, кроме как предусмотреть рывок вермахта по проторенной дороге 1914 года. В этом случае вся мощь французской армии должна была обрушиться на надвигающегося врага, для этого следовало послать основную массу французских дивизий на север от «линии Мажино». «4 октября 1939 года маршал Гамелен издает приказ, по которому предполагается в случае нарушения Германией бельгийского суверенитета, выйти в Бельгии на линию реки Шельды. Это было целесообразно и с точки зрения необходимости стыковки с ожидаемым британским экспедиционным корпусом (во Франции никогда не забывали, что Британия в 1914-1918 годах, начиная почти с нуля, создала многомиллионную армию. В декабре 1939 года англичане прислали пять своих превосходных дивизий, но это было все, что они имели. В четыре первых месяца 1940 года Лондон прислал спешно созданные еще четыре дивизии, но их подготовка, их качество оставляли желать лучшего. Да и французские войска, если руководствоваться хотя бы воспоминаниями начальника Британского генерального штаба Аланбрука, первого лорда Адмиралтейства Черчилля и президента Франции Лебрена, не напоминали победоносную армию 1918 года. Особенно тяжелое впечатление оставляло моральное состояние этих войск, слабость их воли к победе, исчезновение пресловутого elan vital – боевого порыва.

8 мая 1940 года Гитлер окончательно установил дату наступления на Западе - через два дня. Именно 8 мая лейбористы начали атаку на правительство, обвиняя его в некомпетентности. Возмущенный Чемберлен заявил, что не боится критики и что у него “есть друзья в палате общин”. Это было, по меньшей мере, неудачное выражение. Обращение к партийной политике в час национальной опасности сделало премьер-министра уязвимым. Удар нанес бывший премьер Ллойд Джордж (эту речь Черчилль назвал “последним сокрушительным вторжением мистера Ллойд Джорджа в дела палаты общин”). Ветерану британской политики было около восьмидесяти лет, но он мобилизовал свои силы. Старинный друг Черчилля - Виолетта Бонэм Картер (дочь Асквита) назвала эту речь “самой сильной из его речей - голос, жесты, все было использовано, чтобы нанести подлинный удар”. Ллойд Джордж использовал слова Чемберлена о “друзьях”: “Вопрос не стоит о том, кто является другом премьер-министра. Поставлен гораздо более важный вопрос. Премьер просит о жертве. Нация готова на любые жертвы до тех пор, пока правительство ясно показывает к чему оно стремится и до тех пор, пока нация уверена, что ее лидеры делают все от них зависящее. Я должен торжественно заявить, что сам премьер-министр должен дать образец жертвенности, потому что ничто не может содействовать победе в этой войне больше, чем сдача им своих полномочий”. В долгой парламентской истории Англии вряд ли звучали более убийственные слова.

* * *

В начале мая 1940 года Англия жила своей традиционной неспешной и размеренной жизнью. Поезда ходили по расписанию, рестораны радовали набором вин, британское общество свято соблюдало традиции. Уик-энды были особенно приятны - над островом стояли могучие антициклоны и потрясающей красоты погода дарила дни, один лучше другого. Правда, экономика еще несла следы болезни 30-х годов и в стране насчитывалось более миллиона безработных. Но на заправочных станциях продавали бензин и корабли со всего света пришвартовывались к пирсам могучих британских портов.

Утром 10 мая страшная новость обрушилась на Лондон. Немцы нанесли свой давно ожидаемый удар, они вступили в Голландию и в Бельгию, поворачивая в направлении французской границы. В 11 часов утра Черчилль был призван на Даунинг-стрит 10 к премьер-министру. Здесь уже находился лорд Галифакс. Он и Черчилль сели за стол напротив Чемберлена. Тот спросил, о ком он должен просить короля, предлагая кандидатуру премьер-министра, и посмотрел прямо в лицо обоим министрам. Черчилль пишет в мемуарах, что “у него было много важных событий в общественной жизни, но это, безусловно, было самым важным. Обычно я много говорил, но на этот раз я молчал. Биографы Чемберлена утверждают, что тот предпочел бы Галифакса. Но я продолжал молчать, и последовала долгая-долгая пауза. Она безусловно длилась дольше, чем 2 минуты. Наконец заговорил Галифакс. Он сказал, что, поскольку он не является членом палаты общин, для него будет трудным осуществление функций премьер-министра в подобной войне… Затем впервые заговорил я. Я сказал, что не пойду на контакты ни с кем из оппозиционных партий до тех пор пока король не поручит мне образовать правительство”.