Уинстон Черчилль

В отчете военному кабинету лорд Милнер писал: “В России господствует заметное разочарование в войне. Как бы пренебрежительно ни относились в России к человеческой жизни, огромные потери России (6 миллионов русских убито, взято в плен или искалечено) начинают сказываться на народном сознании. Русские с горечью видят, что исключительные потери России не были неизбежны, они знают, что русские солдаты, храбрость которых несомненна, никогда не имели в этой войне и до сих пор не имеют подлинных шансов на успех вследствие вопиющего недостатка в военном снаряжении”. На передовой позиции русские солдаты спрашивали англичан, “приходилось ли английским солдатам на западном фронте разрывать колючую проволоку голыми руками”. Милнер продолжает: “Русские - весьма чувствительные, впечатлительные и неустойчивые люди… В воздухе чувствуется общее недовольство и смутная неудовлетворенность, которые легко могут перейти в отвращение к войне…С русскими нужно обращаться крайне бережно, особенно англичанам”. Когда сэра Уолтера Лейтона по возвращении спросили, “охотно ли русские воюют”, он ответил: “Нет, они думают лишь о предстоящей революции”. Тем, кто как Черчилль считает, что царский режим был свергнут в тот самый час, когда стоял накануне победы, рекомендуется прочитать конфиденциальный отчет лорда Милнера. Такие деятели как будущий министр иностранных дел Милюков и лучший думский оратор Маклаков страстно возражали против призывов западных союзников “терпеливо ждать”. При слове “терпение” Милюков и Маклаков воскликнули: “С нас довольно терпения! Наше терпение окончательно истощилось. Кроме того, если мы не будем действовать, народные массы перестанут нас слушать”. Маклаков напомнил слова Мирабо: “Не просите отсрочек: бедствие никогда не заставляет себя ждать”.

Падение царя было буквально молниеносным. Как это могло произойти, не вызвав немедленно бури? Только одно объяснение выдерживает критику: это означает, что многие тысячи, если не миллионы подданных русского царя, задолго до того как монарх был вынужден покинуть трон, пришли к внутреннему для себя заключению, что царское правление не соответствует текущим требованиям.

Черчилль был поражен.”Перспективы были обнадеживающими. Союзники владели преимуществом пять к двум, фабрики всего мира производили для них вооружение, боеприпасы направлялись к ним со всех сторон из-за морей и океанов. Россия обладающая бездонной людской мощью, впервые с начала боевых действий была экипирована должным образом. Двойной ширины железная дорога к незамерзающему порту Мурманск была наконец завершена… Россия впервые имела надежный контакт со своими союзниками. Почти 200 новых батальонов были добавлены к ее силам, и на складах лежало огромное количество всех видов снарядов. Не было никаких военных причин, по которым 1917 год не мог бы принести конечную победу союзников. Он должен был дать России награду, ради которой она находилась в бесконечной агонии. Но вдруг наступила тишина. Великая Держава, с которой мы были в таком тесном товариществе, без которой все планы были бессмысленны, вдруг оказалась пораженной немотой”.

Последовало то, что Черчилль назвал “патриотическим восстанием против несчастий и дурного ведения войны. Поражения и провалы, нехватка продовольствия и запрещение употребления алкоголя, гибель миллионов людей на фоне неэффективности и коррупции создали отчаянное положение среди классов, которые не видели выхода кроме как в восстании, которое не могло найти козла отпущения кроме как в своем суверене. Милый, полный привязанности муж и отец, абсолютный монарх очевидным образом был лишен черт национального правителя во времена кризиса, несущего все бремя страданий, принесенных германскими армиями русскому государству. За ним - императрица. Еще более ненавидимая фигура, слушающая в своем узком кругу избранных только подругу - Вырубову и своего духовного наставника, чувственного мистика Распутина”. Император Николай полагал, что худшее позади. Осталось сделать несколько серьезных усилий. Изменить в этот момент всю государственную систему царь просто не мог. Все инстинкты царя протестовали против (цитируя из истории другого великого народа) “смены лошадей при переправе”. Агония царского правительства, попавшего в нравственную и интеллектуальную западню, очевидна. Но ясно и то, что Дума и революционеры требовали от него реализации таких условий, которые отторгались его сознанием.