Уинстон Черчилль

Другие вопросы, которые волновали Черчилля, сводились к тому, принесла ли Первая мировая война конец страданиям, или она явилась «всего лишь одной главой в жестокой и немилосердной истории»? «Будет ли новое поколение в свой черед принесено в жертву, чтобы свести счеты» между разными народами? «Придется ли нашим детям истекать кровью и задыхаться снова в опустошенных землях?» Удалось ли триумфаторам добиться поставленных целей? Стала ли жизнь более безопасной? Черчилль считал, что нет! «Победители не получили гарантий безопасности в будущем», — указывал он, и теперь знаменитая фраза Руперта Брука, что «после великого слова „Мир“ наступит тишина», по мнению Черчилля, «утратила значение, а за конвульсиями битв пришла бессильная смута неблагоприятных последствий». «Страдания и истощение обуздали боевые порывы, проигравшие были повержены, пушки замолчали, но ненависть не обрела успокоения, а спор не нашел разрешения, — констатировал автор „Мирового кризиса“. — Самая полная из побед, когда-либо завоеванных оружием, не смогла разрешить европейскую проблему и устранить причины, которые породили войну».

И двадцати лет не успеет пройти после окончания войны, как Черчилль обнаружит, что его прогнозы оказались верны. Он будет с ужасом наблюдать за тем, как человечество скатывается к новой тотальной войне, лишний раз убеждаясь, насколько огромная ответственность возложена на «власть имущих, которым предстоит держать ответ перед историей» и которые не должны упускать ни единого шанса сохранить мир. Поскольку, как заметил тот же Черчилль на страницах своего сочинения: «Отсроченная война может оказаться предотвращенной войной»[205]

.

Глава третья

Отвергнутый политик и популярный писатель

1929–1939

Против течения

Покинув в июне 1929 года Казначейство, Черчилль оказался в относительно новой для себя обстановке. Если не считать двух периодов восстановления и поиска своего места в 1915–1917 и 1922–1924 годах, то на протяжении четверти века британский политик находился на капитанском мостике, занимая ответственные посты и решая важнейшие вопросы государственного управления. Теперь он пребывал не у дел. Черчилль, конечно, надеялся в скором времени вернуться на политический олимп, но пока этого не произошло, ему необходимо было найти пашню, возделывание которой смогло бы занять его и стать надежным источником дохода на период безвластия. В ноябре ему должно было исполниться 55 — не самый лучший возраст для освоения нового. Поэтому он решил по максимуму использовать имеющиеся у него преимущества — способность излагать мысли в письменной форме и публичный капитал: избрание 27 июня на почетную церемониальную должность канцлера Бристольского университета было лишним подтверждением известности британского политика.

У Черчилля уже были налажены многолетние и плодотворные отношения с британскими изданиями. Теперь он решил расширить рабочие связи, наладив взаимодействие с американским газетным магнатом Уильямом Рандольфом Херстом (1863–1951). В основном для этого, а также для получения удовольствия от путешествия и бесед с известными людьми экс-министр отправился в августе в трехмесячный вояж по Северной Америке, посетив Квебек, Оттаву, Торонто, Ниагарский водопад, Виннипег, Реджайну, Эдмонтон, Калгари, Ванкувер и дальше Сиэтл. По Канаде Черчилль и сопровождавшие его сын Рандольф, брат и племянник Джон передвигались в персональном железнодорожном вагоне Mount Royal

, предоставленном вице-президентом «Канадской тихоокеанской железной дороги» Грантом Холлом (1863–1934). «Трудно представить путешествие с большим комфортом и роскошью», — с гордостью записал Рандольф в дневнике[206]. В США они пересели на автомобиль, любезно предоставленный промышленным магнатом Чарльзом Швабом (1862–1939). Из Сиэтла они проследовали по Западному побережью, через Сан-Франциско и Санта-Барбару, — в Лос-Анджелес, откуда, с разворотом на восток, через Чикаго и Вашингтон, — до Нью-Йорка. Во время поездки Черчилль встретился с премьер-министром Канады Макензи Кингом (1874–1950), президентом США Гербертом Гувером (1874–1964), а также посетил Голливуд, Ликскую обсерваторию и места, где решалась судьба Гражданской войны.