Уинстон Черчилль. Его эпоха, его преступления

Пропорционально своей численности сильнее других пострадали баски и каталонцы, а также социалисты и коммунисты по всей стране. Испанские беженцы стекались во Францию. Диктатура Франко решительным образом изменила баланс сил в Европе. Теперь буржуазно-демократической Франции, имперской Великобритании и Советскому Союзу противостоял уверенный в себе и победоносный фашизм.

За интервенцией нацистов, поддержавших профашистскую клерикально-милитаристскую диктатуру в Испании, последовал аншлюс: гитлеровские войска в 1938 г. маршем вступили в Австрию. В 1919 г. австрийские социал-демократы были большими сторонниками объединения с Германией, но предложение было грубо отвергнуто Антантой как несвоевременное. Возвращение Гитлера к себе на родину вызывало в Австрии теплые чувства, и на этой почве здесь пустил корни свой сорт фашизма, который в некоторых отношениях был опаснее, чем его немецкая разновидность{102}.

Вступление в Рейнскую область, интервенция в Испании, аншлюс – три пробных забега оказались удачными. Теперь Гитлер был готов к войне для захвата Европы. Сторонники политики умиротворения в рядах британской Консервативной партии, как и чуть позже Рузвельт в Белом доме, полагали, что успешное сопротивление военной машине нацистов невозможно. Они хотели заключить превентивную сделку, «сепаратный мир» с Гитлером, не понимая, что такое соглашение не будет стоить даже бумаги, на которой написано. Все попытки СССР создать союз с Францией и Великобританией были грубо отвергнуты.

История не знает сослагательного наклонения, но лишь немногие сомневаются в том, что, заключи Великобритания сделку с Третьим рейхом, Соединенные Штаты не пошли бы на вооруженное вмешательство в Европе – разве что стало бы ясно, что Советский Союз может разгромить нацистов в одиночку.

Многих вещей Черчилль в тот период просто не в силах был понять. Очарованный Муссолини, находясь под впечатлением от организационной машины Гитлера, будучи доволен франкистским триумфом в Испании, он не смог разглядеть украшенный свастиками стальной занавес над Европой и принять тот факт, что восхождение Гитлера означало возрождение и укрепление германского империализма. Когда он в конце концов осознал всю серьезность угрозы, слишком много возможностей противодействовать ей было уже потеряно.

Показательным примером этого была позиция Черчилля по испанскому вопросу. В своей статье в Evening Standard

от 10 августа 1936 г. он продолжал настаивать на невмешательстве Великобритании и Франции:

Между тем крайне важно, чтобы Франция и Великобритания действовали сообща, соблюдая строжайший нейтралитет сами и поощряя в этом плане других. Даже если на одну чашу весов брошены русские деньги, а на другую – итальянская и немецкая поддержка, безопасность Франции и Англии требует от них абсолютного нейтралитета и невмешательства.

Учитывая масштаб вмешательства немцев и итальянцев, по сравнению с которым интербригады выглядели совершенно тщедушными, сторонники невмешательства, по сути, отдавали страну в руки Франко. Всесторонняя поддержка генерала Черчиллем никогда не вызывала сомнений. Как замечает Пол Престон в своей заслужившей высокую оценку работе о гражданской войне в Испании, бо́льшая часть зверств совершалась войсками Франко. Черчилль и другие смотрели на это сквозь пальцы:

Реакция Уинстона Черчилля на ситуацию в республиканской Испании была характерным образчиком того, как события воспринимались представителями высших классов и официальных кругов. Когда в начале сентября 1936 г. в Лондон прибыл новый испанский посол Пабло де Аскарате, он был представлен Черчиллю своим другом лордом Дэвидом Сесилом. Хотя Аскарате прибыл, имея репутацию очень уважаемого чиновника Лиги Наций, Черчилль с побагровевшим лицом сердито отверг протянутую для рукопожатия руку и покинул помещение, бормоча под нос: «Кровь, кровь…»{103}