Уинстон Черчилль. Его эпоха, его преступления

Объединенная военно-морская мощь, потенциальные людские ресурсы, непосредственное экономическое влияние одновременно блокады и отказа торговать или давать взаймы представляли бы такую меру воздействия, с которой не рискнула бы столкнуться ни одна держава в мире, какой бы сильной она ни была. Возможно, пройдет сто лет, прежде чем будет достигнута эта желанная цель; возможно, этого никогда не произойдет. Но иногда нам можно помечтать… Я не могу не думать, даже если об этом пока нельзя говорить вслух, что когда-нибудь, в одни прекрасный день наши потомки увидят это воочию и поймут, что мир во всем мире гарантирован теми, кто говорит на нашем языке.

Речи Гитлера и Геббельса о «мире», конечно, оказывали свое влияние, и во всех европейских странах находились консервативные политики, которые им верили, однако Черчилля они не убеждали. Подобно многим другим в Великобритании и во Франции, он надеялся, что немцы обратят свое внимание на Советский Союз и уничтожат большевистскую угрозу, а уж потом займутся сведением счетов с кем-то еще.

Вскоре Гитлер и Муссолини на деле продемонстрировали, что уничтожение большевизма, и еврейских большевиков в частности, действительно было их главной стратегической целью в Европе. Репетиция более крупного конфликта, который был в стадии подготовки, произошла в Испании, где в результате военного путча под руководством генерала Франсиско Франко было свергнуто законно избранное республиканское правительство, представлявшее коалицию левых и прогрессивных партий. Позиция Черчилля была ясна с самого начала: «Я не буду делать вид, что, если бы мне пришлось выбирать между коммунизмом и нацизмом, я выбрал бы коммунизм». Сначала он приветствовал Муссолини, а теперь – Франко. Испанская история была гораздо сложнее, чем это следовало из глупого и редукционистского комментария Черчилля. Он был слишком ослеплен своей враждебностью к левым, чтобы понять, что победа Франко лишь еще туже затянет петлю фашизма на шее Европы.

Испанская арена

Как подчеркивает авторитетный испанский историк Хулиан Касанова в своей трезвой оценке краткого периода цветения и последовавшего за ним кровавого падения демократической республики, гражданская война в Испании, начавшаяся вследствие мятежа против демократически избранного правительства, не была той войной, которой подходило бы простое определение конфликта между фашизмом и демократией{101}. Им она тоже являлась, но в рамках этой войны велось много других войн, и некоторые из них имели долгую историческую родословную: война ради разрешения глубоких социальных конфликтов, вызванных сложной химией отношений внутри первого по-настоящему демократического режима в испанской истории; война как часть классовой борьбы; религиозная война между силами обскурантизма и модернизации; идеологическая война вокруг понятий нации и отечества; война антагонистических политических взглядов, которая велась в международном контексте, характеризующемся кризисом демократии и угрозами слева и справа, чьими символами стали коммунизм и фашизм.

На выборах 1936 г. в Испании убедительную победу одержал Народный фронт. Его официальная программа звучала безобидно, но господствующие классы прекрасно понимали, что массы, обеспечившие эту победу, желали социальной революции, которая навсегда преобразит страну. В полном соответствии со всем ходом испанской истории начал зреть заговор генералов, опиравшихся на поддержку олигархического блока. Их цель была проста – упреждающая контрреволюция.