Уинстон Черчилль. Личность и власть. 1939–1965

– Нет, – ответил политик. – Их можно опубликовать хоть завтра. Необходимо только нанести на них глянец.

И после этого Черчилль в очередной раз выразил свою «неудовлетворенность» главами про Тюдоров.

Было время, когда «История» поддерживала автора финансово. Теперь она поддерживала его ментально, став фактически единственным важным предприятием в его жизни, или, как выразился сам Черчилль, – «единственным, что меня сейчас волнует». В результате многочисленных правок произведение дошло до кондиции и было готово к публикации. Но, понимая, что речь идет о лебединой песне, автор хотел сделать свое последнее сочинение «настолько хорошим, насколько это было возможно»²¹¹

.

Сохранившаяся переписка демонстрирует, насколько придирчив и дотошен был Черчилль в работе, он буквально заваливал Ходжа нескончаемым потоком вопросов. Приведем для примера лишь один фрагмент из его письма, касающийся Вильгельма Завоевателя: «Предполагается ли, что Вильгельм знал, что делает, и пытался построить сбалансированное общество, или все произошедшее представляло собой просто ответную реакцию на его действия? Был ли он человеком, способным предвидеть, или он просто заботился об увеличении собственной власти? Была ли в его поступках цель? Был ли у него план? Или все просто случилось само собой?» Черчилль хотел подробно разобраться в этих вопросах и просил Ходжа порекомендовать какую-нибудь литературу для дополнительного изучения²¹².

К работе над книгой Черчилль также привлек свою супругу, которая читала все его рукописи, давая ценные замечания. «Я думаю, читателям понравится», – делилась она своими впечатлениями после прочтения первой книги первого тома. «Прошу, пришли мне с Мэри следующие главы», – обращалась она к Уинстону во время отдыха в Санкт-Морице. «Рад, что тебе понравилось, я очень вдохновлен твоим ответом», – ответил ей Черчилль, направив недостающие главы. «У тебя сейчас есть полностью вторая книга, которая заканчивается „Черной смертью“, сократившей численность населения, по меньшей мере, на треть, и это во времена, когда наш мир еще не был перенаселен»²¹³.

Выше уже упоминалось, что для завершения «Истории» практически не осталось препятствий. За исключение одного – здоровья автора. Учитывая возраст нашего героя, этот фактор стал играть значительную роль. Когда в 1955 году Ходж, перешагнув через сорокалетний рубеж, выразил недовольство своим возрастом, Черчилль, в ноябре прошлого года отметивший восьмидесятилетний юбилей, сказал ему: «То ли еще будет, когда вам исполнится восемьдесят»²¹⁴

.

Своему врачу Черчилль признавался, что сама редактура с удалением лишних фрагментов и переписыванием отдельных фраз не доставляет ему труда. Гораздо сложнее с «композицией и рассуждениями». Первого июня Черчилль провел весь день за работой над книгой, пригласив к себе Келли и Ходжа. За три летних месяца 1955 года Ходж пятнадцать раз приезжал в Чартвелл. «Алан нравился мистеру Черчиллю, – вспоминала секретарь Дорен Пуф. – Он восхищался его способностями использовать слова». По мнению супруги историка Джейн Эйкен Ходж (1917–2009), Алану удалось установить с шефом «личные отношения». Он рассказывал ему обо всех своих проблемах. Когда Ходж заболел, политик звонил, интересуясь его здоровьем²¹⁵.

Здоровье самого Черчилля оставляло желать лучшего. Вечером 2 июня у него случился очередной спазм сосудов головного мозга – инсульт. На следующий день после удара его осмотрел лорд Моран. Едва проснувшись, пациент взял ручку, листок бумаги и начал медленно и аккуратно выводить свое имя. Всего им было сделано девять попыток. После четвертой он написал: «Без видимых улучшений». Пока врач осматривал почерк, в спальную вошел слуга и принес завтрак. Черчилль приступил к трапезе. Когда он ставил чашку с кофе на поднос, его рука непроизвольно задрожала и опрокинула чашку. Последствия инсульта давали о себе знать несколько следующих дней. Черчилль не мог держать во рту сигару, а также у него возникли сложности при ходьбе²¹⁶.

Но Черчилль сумел оправиться и от этого – четвертого зафиксированного удара. Свое восстановление он связал с работой над «Историей». Через неделю он пригласил к себе Ходжа. Еще через три дня его помощники получили очередные комментарии автора. На этот раз под критическим огнем оказалась одна из глав первого тома, посвященная королю Генриху III (1207–1272). Сын Иоанна Безземельного, Генрих III вошел в историю, как дольше всех занимавший трон в средневековой Англии – 56 лет, но при этом одним из самых малоизвестных британских королей. Он взошел на престол в девять лет, после скоропостижной кончины от дизентерии хитрого, безжалостного, но неудачливого отца. Черчилль считал, что материал про Генриха требует дополнения. «Не задерживайте повторную печать, – советовал он своим помощникам, – но прошу, подумайте над тем, чтобы усилить тот факт, что он все-таки был королем»²¹⁷.