Уинстон Черчилль. Личность и власть. 1939–1965

На этот раз Черчилль восстановился гораздо быстрее, чем в 1953-м. В начале июля его посетил личный врач. Моран нашел пациента увлеченно диктующим секретарю текст очередной главы. Рядом с постелью лежали книги Дж. М. Тревельяна «История Англии», Дж. Р. Грина «Краткая история английского народа», В. X. Грина «Поздние Плантагенеты», Ч. У. Омана «История и искусство войны в Средние века». «Сталкиваясь с каким-то сложным эпизодом, я обогащаю свой текст ссылкой на эти произведения», – пояснил Черчилль.

Узнав, что лорд Моран направляется в Лондон и в автомобиле с ним едет Вайолет Бонэм Картер, он пригласил ее к себе. Почти полвека прошло с тех пор, когда они впервые встретились на одном из званых обедов эдвардианской эпохи. Черчилль тогда только закончил двухтомную биографию лорда Рандольфа. Вайолет внимательно перечитывала все новинки своего друга, будь то «Мировой кризис», «Мальборо» или «Вторая мировая война». Поинтересовалась она и новым произведением. «Эта книга – единственное, что меня сейчас беспокоит», – признался Черчилль. Схожую мысль он высказывал и раньше, замечая, что «единственное удовольствие, которое я получаю, связано с книгой». А еще через несколько месяцев он заявил, что находит «XV век более интересным, чем XX столетие».

Среди других посетителей, навещавших Черчилля в этот период, был известный историк елизаветинской эпохи Альфред Лесли Роуз (1903–1997). В своих мемуарах, вышедших в 1980 году, он приводит дневниковые записи, описывающие его визит в Чартвелл. К моменту встречи с Черчиллем Роуз уже перешагнул полувековой рубеж и отметился полутора десятком исторических сочинений. Тем не менее его записи, пропитанные почтением, напоминают записи зеленого неофита, которому посчастливилось общаться с мэтром.

Черчилль встретил гостя в спальной. Он лежал в кровати с очками на носу и большой сигарой во рту. Перед ним стоял стол-поднос, на котором были разложены объемные плотные листы рукописи. «Я люблю работать», – произнес политик. После старомодного обмена любезностями Черчилль рассказал гостю, что в настоящее время перечитывает свой текст. Он передал ему главы про Генриха VII и его знаменитого отпрыска Генриха VIII. Роуз взял материалы и, выйдя из комнаты, проследовал через кабинет вниз в столовую. Черчилль тем временем переоделся.

Когда он присоединился к гостю в столовой, на нем был синий костюм-сирена и в тон основному наряду – синие вельветовые тапочки, на подъеме которых красовался простроченный золотыми нитями вензель «У. С. Ч.». Наверное, для того, чтобы в момент увлеченного диалога собеседник не забывал, кто находится рядом с ним. В столовой уже был накрыт ланч.

Отличительной особенностью пожилых людей является то, что их ойкумена все больше зацикливается на прошлом. Так и Черчилль стал вспоминать военные годы, своих коллег по кабинету, отставку 1945 года. Рассказал он и о серьезном инсульте двулетней давности. Затем разговор зашел об оппонентах политика. Роуза поразило, что в словах хозяина Чартвелла не было никакой враждебности по отношению к лейбористам. Экс-премьер вообще рассуждал, как человек, не связанный партийными узами. Даже упоминая тори, он говорил не «мы», а «они». «Такое ощущение, будто он сидел на Олимпе, расположившись над партийной борьбой», – отметил Роуз. Черчилль жалел, что ему не хватило времени реализовать свои внешнеполитические амбиции и подвести черту под «холодной войной», заложив основы прочного и многолетнего мира с Россией. Покидая Чартвелл, Роуз смотрел на постаревшую фигуру великого политика, думая с горечью: «Возможно, его больше не увидят и не услышат. В любой момент может случиться следующий, последний удар»²¹⁸

.

Но Черчилля было не так легко сразить. В сентябре 1955 года он покинул Туманный Альбион и отправился на виллу Бивербрука в Южную Францию. Находясь на отдыхе, он взялся за написание предисловия. Тем временем Ходж и Дикин, который вновь присоединился к команде, проводили финальную читку. Чувствуя недостаток знаний в некоторых темах, они обратились для проверки «дат, имен и фактов» к нумизмату из Британского музея Роберту Эндрю Карсону (1918–2006), известному своим трехтомником «Основные монеты римлян». Не без гордости Ходж признавался шефу, что, несмотря на тщательную проверку рукописи, Карсон смог «выловить» всего лишь пять-шесть неточностей, самая большая из которых была связана с римским императором Констанцием I Хлором (250–306). В книге указывалось, что он родился в Йорке, в то время как на самом деле он там скончался^[149]219.