Уинстон Черчилль. Личность и власть. 1939–1965

В другом фрагменте, посвященном противостоянию баронов с монархом в середине XIII века, в эпизоде, когда лидер баронов Симон де Монфор, 6-й граф Лестер (1208–1265) одержал в 1263 году победу в сражении при Льюисе, пленив короля Генриха III, его двор и старшего сына, Черчилль добавляет авторский комментарий: «Теперь Монфор стал во всех отношениях хозяином Англии, и если бы он, как это произошло в современной истории некоторых европейских стран, жестоко уничтожил всех, кто оказался в его власти, то мог бы надолго закрепить свое положение»[288]. Противники Монфора оказались не столь благородны, как сохранивший им жизнь лидер баронов. После своего побега из плена принц Уэльский Эдуард объединился с врагами Монфора и разбил его в битве при Ившеме (август 1265 года). Монфор был убит, сражаясь за свои идеалы. Сторонники короля отрезали Монфору голову, насадили ее на копье, а отрубленные руки и другие части тела разослали по городам.

Последняя в перечне, но не по значимости особенность исторического мировоззрения Черчилля связана с его отношением к самой истории. Сегодня под этой дисциплиной принято понимать отдельное научное направление, располагающее своим методическим, терминологическим и теоретическим аппаратом. Как и любая другая наука, история требует кропотливых и не всегда благодарных изысканий. Иногда для освещения одного малозначительного события приходится изучать огромный корпус источников, как имеющих прямое отношение к объекту исследования, так и содержащих косвенную информацию, способную повлиять на понимание антуража и фона, на котором развивалось событие. Черчилль погружался в исторические изыскания, когда писал «Речную войну» и биографию отца. Но при написании следующих произведений сбор и анализ материала не были приоритетными. Да и само отношение к истории у него было не как к академической дисциплине, а скорее как к области знания, питавшей его живое воображение и гибкий ум, а также вдохновлявшей его деятельную натуру.

Отсюда его глубокое ощущение историчности прошлого, рассматриваемое И. Берлином, как «единственный, центральный, организующий принцип моральной и интеллектуальной вселенной» Черчилля[289]. Отсюда его подход к героизации истории. Отсюда его стремление не только к объективному анализу произошедших событий, но и к повышению их привлекательности путем соотнесения различных эпизодов между собой[290]. Черчилль сам признавал, что его «книга не претендует на то, чтобы соперничать с работами профессиональных историков». Он — художник больших полотен и крупных мазков, он отдает предпочтение батальным сценам и ярким краскам, пропуская их через призму своего интеллекта и опыта. «Я пишу о тех событиях в нашем прошлом, которые кажутся значительными мне, и делаю это как человек, имеющий некоторое знакомство с суровыми испытаниями последних десятилетий»[291]

.

Но, как и у любого художника, помимо завидного упорства, тонкого ума и титанической работоспособности, одним из главных составляющих черчиллевского метода является пылкое воображение. По мнению исследователей, воображение Черчилля представляло уникальную силу, объединявшую в единую систему разрозненные верования, прозрения, привычки, оценки и точки зрения. Именно воображение в сочетании с железной волей и исполинской силой способно изменить мнение огромной массы и составляет основу эффектного лидерства[292].

Одновременно с лидерством воображение является основным топливом творческого процесса. В этой связи, как справедливо замечает Джон Лукач, Черчилль больше походил на «писателя, увлеченного историей, а не историка, увлеченного писательством»[293], а его последнее сочинение рассматривается не только как созданное в жанре нон-фикшн, сколько тяготеющее к «разновидности литературного романа»

[294]. При этом «История» остается литературой выражения, а не анализа. Основное внимание в ней уделено тому, что произошло, а не тому, почему

это произошло. Автора привлекает действие, а не мотивы, которые, как он сам прекрасно понимал из своей политической деятельности, могут быть ошибочны, поскольку часто приходится опираться на усеченные, недостающие, а порой и неправильные исходные данные и заложенные предпосылки.

Несмотря на перечисленные особенности, слабости и недостатки рассматриваемого сочинения, восторги читателей и большой объем продаж первых тиражей был заслужен. Права была Клементина, когда указывала, что книга ее супруга «должна понравиться обычным гражданам»[295]. Черчилль написал то, что было приятно читать, причем по обе стороны Атлантики[296]. Это была лестная история. Но эта лесть была искренней, поскольку выражала взгляды, за которые политик боролся на протяжении многих десятилетий в различных министерствах и ведомствах, а также на посту главы правительства.