Уинстон Черчилль. Против течения. Оратор. Историк. Публицист. 1929-1939

Расхождение во взглядах на политику не мешало двум уважаемым джентльменам поддерживать доброжелательные отношения. Они обменивались письмами и неизменно дарили друг другу свои труды. Но близким их общение не будет, а может, никогда и не было. Эгоцентричная натура Черчилля редко позволяла ему испытывать искренний интерес к другой персоне, а Тревельян как-то признался, что у известного политика наблюдается «падение вкуса»[1082].

Во время написания «Мальборо», помимо Тревельяна, Черчилль обратился за помощью к профессору Намьеру. Он пригласил его к себе и предложил сотрудничество. Он много, красиво и увлекательно говорил о процессе написания исторических произведений, завлекая историка в свою команду. Но Намьер отказался и, как считает его супруга Джулия, правильно сделал. Этот тандем не смог бы нормально функционировать, поскольку ни Намьер, ни тем более Черчилль не были ведомыми. Они могли опираться на помощь других, но выходящий за их подписью труд всегда был результатом их собственных интеллектуальных усилий. Намьер не смог бы помогать просто так, не взяв на себя функции автора. А это уже не позволил бы Черчилль[1083].

Несмотря на отказ, в идейном плане Намьер оказался ближе Черчиллю, чем Тревельян. В 1948 году он опубликовал книгу «Дипломатическая прелюдия», которая не только вышла одновременно с первым томом военных мемуаров экс-премьера «Надвигающаяся буря», но и содержала аналогичный посыл об ошибочности политики умиротворения. Подобное сходство было не единственной платформой, сближавшей профессора с известным политиком. Намьер увлекался ранней историей британской аристократии и был высокого мнения о роли патрициев в успехе Британии. Понимая, что ему, с его еврейскими и польскими корнями, никогда не попасть в круг избранных, он, тем не менее, был верным защитником прав аристократов на принятие государственных решений даже в изменившихся условиях XX столетия[1084]

.

Но все это будет позже. А пока после отказа Намьера Черчиллю пришлось рассчитывать на собственные силы и на знания согласившихся помочь специалистов.

Работа над вторым томом продвигалась относительно быстро. В конце мая 1934 года Черчилль смог направить Маршу уже восемь глав. Одна из них требовала доработки и была приложена с целью представления целостности изложенного материала. Через несколько дней планировалось закончить еще семь глав. К тому времени, когда Марш проведет редактирование пятнадцати глав, автор надеялся направить ему следующую порцию материала[1085].

В конце июня, в самый разгар работы над вторым томом, скончался «старейший и дражайший друг» нашего героя — 9-й герцог Мальборо. На следующий день в The Times

появился большой некролог, написанный его велеречивым кузеном. Уход близких людей всегда отрезвляет, вырывая из суматохи жизненного потока и заставляя задуматься о чем-то более важном, чем проблемы сегодняшнего дня; задуматься о том, кто ты и на что тратишь свое время — самый важный и необратимый ресурс, который имеется в твоем распоряжении. Провожая близких людей, ностальгируешь по минувшему времени, которое уже никогда не повторится. Для Черчилля таким периодом был викторианский блеск конца XIX столетия, когда обществом правило ограниченное число аристократических фамилий. К одной из таких фамилий принадлежал и 9-й герцог Мальборо. Санни стал новым хозяином Бленхейма в 1892 году. Молодой, известный, богатый (особенно после женитьбы в 1895 году на представительнице семьи Вандербильтов), с влиятельными связями и блестящим будущим. Уже к тридцати годам он занял министерский пост и вошел в Тайный совет, а также стал кавалером Ордена Подвязки.

Какие огромные и счастливые перспективы! И что в итоге? Общественные потрясения полностью изменили правила игры и основных участников. «Аристократия лишилась власти и контроля, — констатировал Черчилль. — Она ушла мирно, без кровопролития и борьбы. Класс, к которому принадлежал герцог, был не только освобожден от политической ответственности, но и лишен большой части своего имущества и во многих случаях просто выдворен из собственных домов». Почивший принадлежал к «системе, которая была разрушена, и к обществу, которое исчезло». Не сложилась у Санни и личная жизнь. Молодая красавица жена принесла деньги, но не смогла принести счастья. Завершающими трагическими аккордами в жизни титулованного аристократа стало диагностирование рака. Неизлечимый недуг он встретил с гордо поднятой головой и презрительной усмешкой. Он остался все тем же выходцем из Викторианской эпохи, каким и был сорок лет назад, когда скончался его отец. В свой последний вечер, когда силы уже почти покинули его, а боль не давала покоя, его волновал проходивший у него прием: насколько хорошо ему удалось развлечь гостей, нескучны ли им беседы с умирающим? «Затем последовал дар богов для находящихся в таком положении — сон, после которого в этом мире уже нет пробуждения»[1086].