Уинстон Черчилль. Против течения. Оратор. Историк. Публицист. 1929-1939

Черчилль всегда любил штудировать и постигать прошлое, считая его способным ответить не только на многие вопросы настоящего, но и позволяющим легче предсказывать будущее. Так, вскоре после окончания Первой мировой войны он занялся изучением причин, приведших к великой трагедии. Черчилль обратился к франко-прусской войне 1870–1871 годов, в результате которой поставленная на колени Франция потеряла Эльзас и Лотарингию, а также была принуждена к выплате огромной контрибуции. С одной стороны, налицо был триумф рожденной на пепелище одержанных побед Германской империи — Второго рейха. С другой — так ли безоблачно было небо над головами новых триумфаторов? Вряд ли Франция оставит свое поражение и забудет свое унижение. Она непременно захочет отомстить.

Изучая опыт знаменитых предшественников, Черчилль лишний раз убедился, что после победы самым опасным является реванш. «Вполне естественно, что потерпевший поражение в войне гордый народ будет стремиться как можно скорее вооружиться», — резюмировал он[1801]. И к подобному вооружению нужно быть готовым. В Германии это прекрасно понимали и были готовы. «То, что мы приобрели за полгода, нам придется защищать оружием полвека», — заметил в этой связи дальновидный фельдмаршал Хельмут Карл Бернхард фон Моль-тке (1800–1891). Отто фон Бисмарк также осознавал масштаб нависшей над его страной угрозы. По словам Черчилля, канцлер Германии «бросил все свои силы и гений на создание разветвленной системы альянсов», способной сохранить господство и завоевания немцев[1802]

.

Прошло шестьдесят лет. Ценой чудовищных усилий и миллионных жертв Франция взяла свое. Правда, равновесия все равно достигнуто не было. Маятник реваншизма перешел на другую сторону границы, питая новые ростки ненависти. Хорошо зная недавнюю историю, Черчилль не питал иллюзий относительно поведения Германии после окончания Первой мировой войны. Но то, что он увидел на другой стороне Северного моря, передернуло даже его. В отличие от многих своих современников, либо оказавшихся неспособными распознать истинный характер намерений Гитлера, либо пожелавших тешить себя ложными ожиданиями и вдыхать расслабляющие пары самообмана, Черчилль достаточно быстро понял, к чему приведет приход лидера НСДАП к власти. В то время как другие строили свои соображения на основе собственных измышлений и личного опыта общения с фюрером, Черчилль делал выводы, анализируя точку зрения самого Гитлера, которая была откровенно изложена в автобиографическом манифесте «Моя борьба».

Позже Черчилль скажет, что «ни одна книга не заслуживала более тщательного изучения со стороны политических и военных руководителей союзных держав в ту пору», как этот одиозный труд. В нем содержались «и программа возрождения Германии, и техника партийной пропаганды, и план борьбы против марксизма, и концепция национал-социалистского государства, и утверждения о законном праве Германии на роль мирового гегемона». По словам Черчилля, это был новый катехизис «веры и войны — напыщенный, многословный, бесформенный, но исполненный важных откровений»[1803].

Сам Черчилль внимательнейшим образом изучал отрывки этого произведения по мере их перевода на английский язык. Также он стал одним из первых читателей первого английского издания Mein Kampf в

переводе Эдгара Тревельяна Стэффорда Дагдэйла (1872–1964), одолжив экземпляр книги у «Красной герцогини» Катарины Мэрджори Рамсэй (1874–1960), супруги 8-го герцога Этола. От себя она добавила фрагменты, перевод которых, по ее мнению, был сделан неудачно, с искажением первоначального смысла. В одном из таких фрагментов Гитлер высказывается за объединение Германии с Италией и Британией для изоляции Франции — «нашего злейшего врага». Из других материалов Черчилль также прочитал вышедший в Нью-Йорке в 1934 году труд журналиста Пьера ванн Паассе-на (1895–1968) и Джеймса Уотермана Вайза (1902–1983) «Нацизм: нападение на цивилизацию».

Помимо общедоступных источников политик также опирался на скрытые от широких глаз британской общественности документы. В частности, по его личной просьбе президент Англо-еврейской ассоциации Леонард Натаниэль Монтефьёр (1889–1961) направил ему перевод Нюрнбергских расовых законов, а также сопроводительных материалов, определяющих их применение на практике. Герцогиня Этол познакомила его с переводами речей Гитлера, содержащих наиболее экстремистские высказывания, которые, как правило, оставались за рамками освещения прессы. Глава одного из департаментов в Форин-офисе Ральф Фоллет Виграм (1890–1936) передал политику меморандум о целях НСДАП (от октября 1930 года), меморандум, выражавший претензии Германии на равенство вооружения (от 15 сентября 1932 года), записи бесед дипломата Бэзила Кокрана Ньютона (1889–1965) с немецким послом Ульрихом Фридрихом Вильгельмом Иоахимом фон Риббентропом (1893–1946), тексты выступлений Гитлера, Геринга, Геббельса и Гесса[1804].